Нам должно быть удобно — прохладно, но не холодно, тепло, но не жарко. Наша ночная одежда или ее отсутствие, вид и количество одеял на кровати — все подбирается так, чтобы обеспечить ночной комфорт.
Кроме этого, для сна мы нуждаемся в определенной степени темноты. Мы закрываем ставни, опускаем шторы и выключаем свет. Темнота в комнате, где мы проводим ночь, существенно помогает заснуть и хорошо спать. В комнате без занавесок мы определенно проснемся утром раньше, когда утренний свет проникнет в комнату. Можно спать и при ярком свете, но, как показали лабораторные тесты, такой сон не будет ни достаточно глубоким, ни достаточно освежающим. Поскольку мы — дневные существа, наличие света служит стимулятором, который неизбежно ассоциируется с дневным миром: в темноте гораздо легче отбросить заботы мира бодрствования.
Лежа в постели с закрытыми глазами, мы покидаем дневной мир с его богатой панорамой людей, событий, предметов, цветов, действий и вступаем в другой мир, где «видим» не глазами, а мыслями. Наш ум все еще активен, но по-другому, он кочует от одного предмета к другому. Мы окружены предсонными видениями, мы на полпути между дневной ленью и реальным сном. Из-за размытости дневных мыслей этот период мечтательности становится для некоторых людей временем, стимулирующим творчество.
Многие выдающиеся люди искусства и философы заметили: в течение сумеречной зоны могут внезапно прийти новые идеи или решения старых проблем. Что касается философов, то их мнения относительно сна были разными.
Иммануил Кант возмущался необходимостью сна, считая его неизбежным злом и потерей времени. Он желал задерживаться в ночном мире как можно меньше. Бережливый американский философ Бенджамин Франклин тоже не любил спать, и его знаменитое изречение: "Рано в кровать, рано вставать — будешь здоров, умен и богат" — отражает его предпочтение дневному миру, миру согласованных действий. Однако великий французский философ XVII века Декарт проводил в постели значительную часть жизни, и там он продумал многие элементы своей философии. Гоббс, английский философ того же периода, также размышлял в постели и, говорят, записывал свои идеи и математические формулы на простынях и даже на собственных бедрах.
Однако на большинство из нас сумеречная зона действует подобно декомпрессионной камере, в которой дневной мир остается все дальше позади, а ночной все больше и больше обволакивает нас. Переходя от дневного мира к миру ночи, мы все сильнее концентрируемся на собственном теле. В зоне сумерек мы осознаем свои внутренние органы совсем по-иному, чем это позволяет опыт дневной жизни. Мы все четче ощущаем биение сердца (систолу и диастолу), когда оно перекачивает кровь через свои камеры. Мы ощущаем работу внутренних органов, прежде почти незаметную, таких как легкие и пищеварительный тракт. Наша мускулатура тяжелеет, внимание концентрируется на положении рук и ног. Мышцы туловища частично теряют тонус, как и большие мышечные группы рук и ног, голова глубже погружается в подушку.