— Что же нам делать, Джонни?
— Мы должны продать медальон.
— Нет, я не могу с ним расстаться!
— Не будь дурочкой! Это всего лишь старый кусочек металла.
— Ты не понимаешь. — Голос матушки дрогнул. — Это все, что мне осталось от…
Она осеклась.
— От чего? — спросил я. Она не ответила, и я со злобой бросил: — Тогда я не знаю, что с нами станет.
— Джонни, есть ведь еще кое-что? Помнишь документ, который хотели купить сэр Персевал, а потом мистер Барбеллион?
— Да, конечно. Ты говоришь о кодицилле?
— Да. Мы можем снова предложить его сэру Персевалу.
— Я думал, ты не хочешь с ним расстаться? — упрекнул я матушку. Я часто размышлял о документе и решил, что если так много народу жаждет его заполучить, то благоразумнее будет не расставаться с ним так просто.
— Это будет нелегко, потому что я дала обещание, — нерешительно продолжала матушка. — Торжественную клятву. Моему отцу. Как раз перед его смертью. Но, думаю, теперь, когда у нас ничего не осталось, он сам признал бы, что другого выхода нет.
— Мама. Мне пришла мысль. Помнишь миссис Дигвид и ее мальчика — они были у нас в позапрошлое Рождество?
— Да, конечно.
— Так вот, что, если нам их найти?
— Зачем?
— Мы теперь такие же бедные, как они. Они, по крайней мере, знают, как прожить в бедности, и мы с тобой живо должны этому научиться.
— Но как их отыскать?
— Помню, они жили на Кокс-Сквер в Спитлфилдзе; это, наверное, недалеко отсюда. Почему бы не пойти и не поискать их?
— Что ж, почему бы и нет? В конце концов, какая разница, куда пойти? И какая разница, что с нами будет? Теперь наша песенка спета.
— Хватит глупости говорить, — сердито бросил я.
Тут напускное равнодушие с нее слетело, и она расплакалась. Мне пришлось долго просить прощения, прежде чем она успокоилась. Пока она готовилась к уходу, я осуществил замысел, пришедший мне ранее: составил записку к мисс Квиллиам, где напоминал, при каких обстоятельствах мы встречались, и сообщал, что мы с матушкой находимся сейчас в Лондоне без друзей и без средств к существованию; в заключение я просил ее оставить адрес, по которому мы бы могли ее найти. Записку я отдал Нэнси, которая взялась передать ее в руки мисс Квиллиам, когда та вернется, и хранить для нас ее ответ.
На улице мы спросили у кого-то дорогу к Кокс-Сквер. Чем дальше мы заходили, тем беднее становились улицы на нашем пути, и мы совсем пали духом. В воздухе висел тяжелый сладкий запах соседней пивоварни, на каждом углу встречались пивные; полуголые ребятишки, кишевшие в сточных канавах, клянчили у нас деньги, стоило им разглядеть, как мы одеты: в этой округе даже наше убогое платье сходило за нарядное. В прохожих меня удивляли в первую очередь не поношенные одежки, а лица — бледные, землистые, часто изрытые оспой, — и глаза: у многих они были пустые, словно их обладатель перестал что-либо замечать. Меня поражало множество распухших носов и подбитых глаз; «куриная грудь», опущенные плечи, кривые ноги — все это попадалось на каждом шагу.