Выглянув из окна и увидев, что собираются тучи, мисс Квиллиам взяла древний зонтик — единственный в нашем скудном хозяйстве — и, сопровождаемая словами благодарности и добрыми пожеланиями, вышла. Был разгар утра; ожидая ее возвращения, мы должны были несколько часов провести в тревоге.
— Мама, — спросил я, — Момпессоны уничтожат кодицилл?
— Да.
— Почему?
— Не знаю, говорить ли тебе. — Матушка нервно ломала пальцы. — Но, впрочем, какой теперь от этого вред? Ладно, скажу. Насколько я понимаю — а тебе известно, я не сильна в законах, — он ставит под сомнение их права на усадьбу Хафем.
— И что же, — взволновался я, — он дает эти права нам с тобой?
Вопрос явно причинил ей боль.
— Сам по себе — нет, но при определенных обстоятельствах — да. Но они так маловероятны! Ох, Джонни, не допытывайся дальше. Согласившись продать кодицилл, я предала доверие своего отца. Не напоминай мне о моей вине.
— Это я уговорил тебя его продать. Я тебя не упрекаю. Мне просто любопытно. Можно мне, по крайней мере, прочитать кодицилл, пока мы не потеряли его навсегда?
Матушка сплетала руки в мучительном раздумье.
— Ох, не знаю, что и делать.
Я чувствовал, что настаивать жестоко, но мною руководило нечто, выходящее за пределы простого любопытства.
— Думаю, мама, ты должна позволить мне сделать с кодицилла копию.
— Хорошо, — сдалась она, вынула футляр из мягкой кожи и извлекла оттуда несколько раз сложенный лист пергамента.
Она протянула мне документ, я принялся за чтение, но, столкнувшись с особым юридическим почерком и непривычной терминологией, почти ничего не понял.
Хотя ждать предстояло еще долго, матушка заняла пост у окна, чтобы не пропустить возвращение мисс Квиллиам, а с нею, может быть, представителя Момпессонов. Я тем временем сел за стол и начал копировать кодицилл. Дата на нем относилась к временам очень далеким, но сам он, если не считать складок, так хорошо сохранился, словно был написан только-только. Копирование оказалось занятием кропотливым, поскольку вначале я ничего не понимал, а лишь рабски воспроизводил рисунок букв. Но постепенно я привык к почерку и стал разбирать написанное — если не смысл, то, по крайней мере, отдельные слова.
«Я, Джеффри Хаффам, настоящим делаю дополнение к моей последней Воле и Завещанию, свидетельством чему собственноручная моя подпись и печать. Именно: настоящим я учреждаю Заповедное Имущество, каковое включает все мои земли, усадьбы, строения и все недвижимое имущество, могущее быть предметом наследования; в пользу моего Сына, Джеймса, и его Наследников по Нисходящей. При отсутствии таковых Наследников Заповедное Имущество переходит к моему единственному Внуку, Сайласу Клоудиру, при условии, что он, когда вышеуказанная линия прервется, будет жив. В случае Невыполнения данного Условия Заповедному Имуществу надлежит перейти к моему Племяннику, Джорджу Малифанту, и его Наследникам по Нисходящей.