– А что в ней такого особенного? – Украдкой смахнув слезы, я посмотрела на него.
– Узнаешь, – отмахнулся он и поинтересовался: – Так где мы сегодня ночуем?
Я пожала плечами:
– Даже не представляю! Я заблудилась и не знаю, куда идти.
– Ну а где находится твое пристанище? Как оно выглядит?
– Находится? – Я задумалась, вспоминая. – В саду. В окружении сада. А выглядит… как трехэтажный дом с чердаком. Там на окнах ставни и разноцветные стекла.
– В саду… – Старик задумался, огляделся и радостно ткнул пальцем в темноту. – Так вот он, сад. А вон трехэтажный дом. С чердаком. И стекла…
Открыв рот, я смотрела, как словно из ночного тумана на абсолютно незнакомой мне улочке вылепилось все, о чем я говорила.
– Там еще фонарь был. На двери, – ошарашенно выпалила я, глядя, как неяркие лучики фонаря зажигаются вслед за произносимыми мною словами.
– Он?
Я смогла только кивнуть и зашагала вслед за небожителем.
На этот раз в доме нас встретили тишина и полумрак, разбавляемый мерцающими на стенах свечами.
Поднявшись к каморке Васиэля, я толкнула не запертую дверь и вошла. На сундуке тускло горел, видимо зажженный хозяйкой, светильник, освещая небогатую обстановку.
– Здесь ты остановилась? – Вслед за мной, ровно постукивая деревяшкой, вошел Люберий.
– Здесь.
Он огляделся и оценил:
– Чудесно! Бесподобно! Восхитительно!
Сунув в угол посох, старик уселся на кровать и с наслаждением откинулся на взбитую подушку.
– Как говорят на Земле: кайф!
– О-о, а я вижу, вы ценитель русского сленга? – не удержалась я от ехидства.
– Я ценитель всего! – Люберий сладко зевнул и поинтересовался: – Ты ложишься спать?
Я качнула головой:
– Не-а. Боюсь, не усну. Да и хочется послушать полуночную Славу. Уж больно вы меня заинтриговали!
– А-а, ну слушай! – Люберий повозился, устраиваясь удобнее. – А я посплю.
– Но а как же Слава? Вы же хотели ее услышать.
– Да ты не переживай. – Старик разлепил один глаз, сонно улыбнулся и снова закрыл. – Я ее еще так наслушаюсь… Да я проснусь… Я обязательно проснусь. А ты слушай… Ну и загадай чего… Вдруг сбудется? Иногда очень даже… – Дальше бормотание стало неразборчивым и плавно перешло в басовитое похрапывание.
Везет!
Я улыбнулась, разглядывая спящего, подошла и, сняв с другой кровати одеяло, укрыла его.
Должен же сегодня хоть кто-то быть счастливым.
Взяв единственный в комнате табурет, я поставила его у окна и села.
В открытые ставни дышал цветочной свежестью ночной сад.
Вот интересно, о чем сейчас думает Алекс?
Два дня потрачены впустую. Ни спасла, ни помогла. Интересно, о чем говорил Люберий? Как убедить архангелов второй раз отпустить приговоренного к смерти? Добровольно?