— Могу добавить, — подал голос профессор Рише, — что этот человек отличается как физической так и духовной чувствительностью. Панбек очень впечатлительный и эмоциональный человек, в душе он поэт и потому не лишен некоторых маленьких слабостей, если их можно так назвать, которыми, впридачу к таланту, наделен каждый поэт. Великий медиум — это то же, что и великий художник, и к нему следует относиться соответственно. — Господа, мне сдается, он готовит вас к худшему, — с широкой улыбкой заметил медиум под одобрительный смех собравшихся.
— Мы собрались здесь в надежде, что замечательные мате-риализации, которые мы могли наблюдать в прошлый раз, появятся вновь, причем в таком виде, что мы сумеем получить объективное их изображение на снимке. — Доктор Мопюи говорил своим суховатым, лишенным эмоций голосом. — В последнее время эти материализации принимали крайне необычные формы, поэтому прошу собравшихся подавить в себе чувство страха, сколь странными они бы ни показались, поскольку нам в высшей степени необходима спокойная обстановка и здравый смысл. А теперь выключим верхний свет и оставим лишь очень слабую красную лампочку — до тех пор, пока обстоятельства не позволят нам усилить освещение.
Светом управлял со своего места сам доктор Мопюи. На мгновение все погрузилось во тьму, а затем в углу зажегся слабый красный огонек, позволявший разглядеть лишь смутные очертания людей за столом. Музыки не было, как не было вообще религиозного настроя. Переговаривались все шепотом.
— Разительно отличается от ваших английских сеансов, — сказал Мелоун. — Да, весьма, — согласился Мейли. — У меня такое ощущение, что сейчас мы слишком беззащитны перед лицом того непознанного, что может явиться нам во время сеанса, а зря. Они не сознают опасности.
— Что же нас подстерегает?
— Видите ли, это все равно, что сидеть на берегу озера, не зная, что таится в нем, — безобидные лягушки или кровожадные крокодилы. Нельзя предвидеть хода событий.
Эти слова услышал профессор Рише, который блестяще владел английским. — Я знаком с вашей точкой зрения, мистер Мейли, — вмешался он, — и не подумайте, что я не принимаю ее в расчет. Некоторые факты, свидетелем которых я сам был, заставляют меня оценить ваше сравнение относительно лягушек и крокодилов. В этой самой комнате я видел существ, которые, если привести их в ярость, сделали бы наши опыты крайне опасными. Я разделяю ваше мнение, что дурные люди, оказавшись среди нас, могут привлечь в наш кружок злых духов.
— Мне приятно слышать, сэр, что вы постепенно переходите на наши позиции, — сказал Мейли, поскольку он, как и другие, считал Рише одним из мировых авторитетов.