— С меня хватит, — сказал наконец Рокстон.
— Да уж, — согласился Мелоун. — Я в этот дом больше не войду, какие бы деньги мне ни сулили в газете.
— Вы ранены?
— Унижен, раздавлен… Это было просто ужасно!
— Омерзительно, — подтвердил Рокстон. — А зловоние вы ощутили? И липкую теплую массу?
Мелоуна передернуло от отвращения.
— Бесформенные твари и жуткие глаза! Частично материализованные! Страшное зрелище!
— А как быть со свечами?
— Наплевать на них! Пусть себе горят. Я туда больше не войду. — Ладно, пусть Белчамбер сам утром разбирается. Может, он ждет нас в гостинице?
— Да, отправимся в гостиницу. Хочется быть поближе к людям. Мелоун и Рокстон повернулись, чтобы идти, но священник не двинулся с места. Он извлек из кармана распятие.
— Уходите, — произнес он. — Я возвращаюсь.
— Как? Обратно в дом?
— Туда.
— Святой отец, это безумие. Гнусная тварь уничтожит вас. Вспомните, что было… Мы для нее вроде ничтожных букашек.
— Пусть уничтожит. Я иду.
— Мы вас не пустим. Мелоун, держите его.
Но было поздно. Мейсон быстрыми шагами направился к двери, открыл ее и вошел внутрь. Друзья поспешили было за ним, но услышали лязг и скрежет — священник задвинул засов, отрезав им путь в дом. Лорд Рокстон через широкую щель для почтового ящика умолял его вернуться. — Оставайтесь там! — раздался суровый голос священника. — Я должен исполнить свой долг. После этого выйду к вам.
Почти тут же он начал говорить. Его приятный голос с мягкими дружелюбными интонациями эхом отозвался в холле. До друзей доносилось немногое — отдельные слова молитв, обрывки проповедей, сердечные, дружественные увещевания. Сквозь щель Мелоун видел при свете свечей высокую темную фигуру: священник стоял спиной к жутким теням наверху лестницы.
Мейсон кончил говорить, и тут в этой полной невероятных событий ночи произошло еще одно чудо. Ему ответил неизвестный голос. Этот голос обычному человеку невозможно было представить — жуткая смесь из гортанных, режущих слух звуков с примесью кваканья; он нес в себе страшную, нечеловеческую угрозу. Неизвестный произнес одну только фразу, на которую священник не замедлил ответить взволнованно и страстно. Судя по всему, он читал проповедь, на которую тут же злобно отреагировал таинственный голос. Диспут продолжался; говорил то один, то другой; реплики были то длиннее, то короче; сменялись и интонации — священник то умолял, то спорил, то молился, то утешал, но ни в коем случае не осуждал. Промерзнув до костей, Рокстон и Мелоун жались у дверей, ловя обрывки невероятного, фантастического диалога. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле еще не истек час. И тут Мейсон начал громко и торжественно читать Отче наш. Но что это? Эхо? Или — о, чудо! — голос из темноты вторил священнику? Вскоре окно слева от входа осветилось, заскрежетал засов, и на пороге появился Мейсон, держа в руках сумку лорда Рокстона. В призрачном лунном свете он выглядел ужасно, хотя на самом деле был оживленным и радостным. — Здесь все собрано, — сказал он, вручая сумку владельцу. Рокстон и Мелоун, взяв священника под руки, помогли ему сойти. — Клянусь Юпитером! Теперь мы вас не отпустим! — вскричал аристократ. — Святой отец, вы заслуживаете Креста Виктории.