Он неторопливо заходил по гостиной. Карлотти, Гранди и я уставились себе под ноги, а Джун – в окно.
– Покончить жизнь самоубийством она не могла, – заявил он вдруг. – У нее был сильный характер.
Его слова показались пустыми – неожиданные слова в устах такого человека, как Чалмерс. Я поймал себя на том, что размышляю: а давал ли он себе труд разобраться, есть ли у Хелен характер вообще.
Никто ничего не сказал.
Он продолжал ходить по гостиной, руки в карманах, лицо сосредоточенное и хмурое. Всем было неловко. Потом он вдруг остановился и задал старый как мир вопрос:
– Кто он?
– Этого мы не знаем, – ответил Карлотти. – Ваша дочь, вероятно, намеренно ввела в заблуждение агента по продаже недвижимости и деревенскую женщину, сказав им, что он американец. Американца под такой фамилией в Италии нет. Мы навели справки в Сорренто. В поезде, прибывшем из Неаполя в 15.30, был какой-то американец, путешествовавший один.
Я почувствовал, как у меня сжалось сердце. Дышать стало трудно.
– Он оставил на вокзале чемодан, – продолжал Карлотти. – К сожалению, описывают его по-разному. Особого внимания на него никто не обратил. Один приезжавший автомобилист видел, как он шел пешком по дороге Сорренто – Амальфи. Все, правда, сходятся в том, что он был в светло-сером костюме. Служитель на станции сказал, что он высокий. Автомобилисту он показался среднего роста, а мальчику из близлежащей деревни – плотным коротышкой. Четкого его описания нет. Часов в десять вечера он забрал чемодан и уехал на такси в Неаполь. Он очень спешил. Он предложил водителю пять тысяч лир чаевых, если тот довезет его до вокзала, чтобы успеть на поезд до Рима в 23.15.
Чалмерс сидел, подавшись вперед и сосредоточенно глядя на Карлотти.
– Эта дорога на Амальфи ведет и на виллу?
– Да. Там есть поворот.
– Моя дочь умерла в 20.15?
– Да.
– А этот тип поспешно взял такси в двадцать два часа?
– Да.
– Сколько нужно, чтобы добраться до виллы в Сорренто?
– С полчаса на машине, а пешком около полутора часов.
Чалмерс задумался.
Я сидел, дыша открытым ртом и чувствуя себя довольно скверно. Я ожидал, что после всех этих вопросов он выдаст какое-нибудь ошеломляющее открытие, но ничего подобного не последовало. Он лишь сгорбился и сказал:
– Самоубийством она жизнь покончить не могла. Я уверен. Выкиньте эту версию из головы, лейтенант. Все ясно: она сорвалась с утеса, делая съемки камерой.
Карлотти промолчал. Гранди беспокойно заерзал и уставился на свои ноги.
– Вот заключение, которое я ожидаю услышать, – продолжал Чалмерс резким, неприятным голосом.