Майдо показал кулак и сказал: «Назови это кулаком, и ты отвергнешь его духовную природу. Не называй это кулаком, и ты отворачиваешься от фактов. Что ты теперь скажешь?»
Сисину потребовалось два года, чтобы ответить на этот вопрос. Тёсэцу Сюсай, автор стихотворения, которое начал было цитировать монах, достиг просветления в присутствии Сэкисо, которого Тёсэцу посетил по совету Дзэнгэцу Дайси.
Сэкисо спросил у Тёсэцу:
— Как тебя зовут?
— Моя фамилия Те, мое имя Сэцу, — ответил Тёсэцу.
— Не имеет смысла стремиться к мастерству. Скажи мне лучше, откуда ты, пришел? — спросил Сэкисо, и Тёсэцу внезапно достиг просветления.
Он выразил свое просветление в следующем стихотворении:
В каждом из бесчисленных миров безмятежно сияет ясный свет;
Я пребываю во всех живых существах, в мудрых и глупых.
Если ни одна мысль
[172] не возникает, реальность проявлена;
Если шесть органов
[173] активны,
облака отделяют нас от истины. Мы отказываемся от страстей,
но наша духовная болезнь продолжается;
Мы собираемся постичь Вечную Истину,
но и здесь ошибаемся.
Пребывание в мире
не затрагивает нашу подлинную личность;
Нирвана и самсара —
всего лишь цветы в сознании.
[174]Первые четыре строки относительны и выражают здравый смысл. Последние четыре строки парадоксальны и выражают истину.
СЛУЧАЙ
Однажды монах задал вопрос о стихотворении, которое начинается словами «В каждом из бесчисленных миров…», но не успел он закончить первую строку, как Уммон перебил его:
— Разве это не слова Тёсэцу Сюсая?
— Да, это его слова, — ответил монах.
— Ты оговорился, — сказал Уммон.
Впоследствии Сисин рассказал эту историю и спросил:
— Скажите мне, как монах оговорился?
Эта оговорка составляет суть данного случая. Дзимбо считает этот случай банальным, а остальные исследователи, кажется, сошлись во мнении, что Христос не должен был цитировать Ветхий Завет, а Конфуций — Книгу Песней. Если монах и совершил ошибку, то не в том, что пытался продекламировать наизусть стихотворение, а в том, что вообще родился. Уммон, подобно многим (но не всем) умным людям, был очень нетерпелив и перебил монаха, возможно, очень грубо. Так, как Уммон поступил с монахом, следует поступать с девяносто девятью процентами людей в церквах и храмах. Пусть идут в бильярдные и дансинг-холлы, где никто их не будет перебивать.
Эмерсон говорит, что использовать слова другого человека так же трудно, как изобретать свои собственные. Великая ошибка людей в том, что они любят выставляться. Монах хотел похвастать своим просветлением, а на самом деле показал обратное. Слова составляют человека, и хотя весь язык построен по принципу подражания, каждое слово, которое мы говорим, следует изобрести снова. Имея в виду Уммона, а не монаха, Торо говорит: