Вималакирти выходит из затруднения тем, что Молчит и молчит. Он не говорит ничего в ответ на требования Манджушри.
[112] Таково было его «громоподобное молчание». Фукэцу решает эту проблему тем, что Молчит и говорит. Он цитирует старый стих, который естественно пришел ему в голову. Идея ответа в том, что одно лишь Молчание не подходит, но в равной мере не подходят молчание и речь. Наше Молчание должно быть всегда, но должны быть также молчание и речь.
КОММЕНТАРИЙ
Ум Фукэцу подобен молнии. У него есть свой путь, и он идет по нему. Но почему он полагается на изречения древних? Если ты окажешься столь любезным, что пожелаешь выразить свое мнение, у тебя есть такая возможность. Отбрось свои слова и изречения — и скажи что-нибудь!
Фукэцу не отвечает на вопрос монаха рационально. Он не объясняет различие между молчанием и Молчанием и тому подобные вещи. Он, не задумываясь, произносит поэтические строки. Было бы, конечно, лучше сказать что-то оригинальное, даже если бы эти слова были менее литературными. Важно не критиковать других, а излучать свой свет. Мумон призывает нас дать ему изречение или предложение, которое было бы одновременно Молчанием и речью. Однако для этой цели Молчание и молчание также подойдет. В любом случае мы должны предложить ему действие, которое выходит за пределы относительного и абсолютного и включает их в себя. В комичном случае XXXVIII из Хэкиганроку мы встречаем совсем другого Фукэцу. Тот случай заканчивается следующим образом:
Фукэцу кричит монаху:
— Катц! Скажешь ли ты еще что-нибудь? Рохи [монах] стоял в нерешительности. Тогда
Фукэцу ударил его своим хоссы и спросил:
— Ну что, понял? Теперь скажи мне, что ты понял?
Рохи начал было открывать рот, как Фукэцу снова ударил его.
Для этого действа лучше подходит не та музыка, под которую поют «Веди меня, блаженный Свет», а другая: «Вперед, христианские воины!»
СТИХОТВОРЕНИЕ
Фукэцу не сочинил поэтические строки,
Но, ничего не объяснив, он все же дал ответ.
Если бы Фукэцу продолжал болтать дальше,
Монах не знал бы, что ему делать.
Хотя ответ Фукэцу и был заимствованным, говорит Мумон, все же он не стал философствовать. На тайный вопрос монаха он дал тайный ответ. Более того, краткость — это не только сестра таланта. Краткость есть душа, как Бог есть любовь. Наша жизнь протекает от одного (поэтического) мгновения к другому (поэтическому) мгновению. Легкокрылая радость всегда в полете.
Кстати, это стихотворение полностью заимствовано у Уммона. Однажды Уммон поднял посох и промолвил: «Мой посох превратился в дракона и проглотил вселенную; где теперь горы, реки и вся великая земля?» После этих слов идет стихотворение, которое Мумон включил в этот случай. Если мы переведем его так, чтобы оно соответствовало словам Уммона, получим: