Сжавшись в комочек в огромном кресле, стоявшем в другом конце комнаты, на него испуганно уставилась маленькая, ссохшаяся, похожая на птенчика, женщина. Она смотрела на него с таким ужасом, будто сам дьявол явился по ее душу. А ведь она права, с горечью подумал Брунетти. Его вдруг пронзило безотчетное чувство жалости к этой несчастной женщине, чьи тонкие, высохшие руки нервно сжимали острые колени. Графиня была моложе своего мужа, но выглядела так, что вполне могла сойти за его мать. Кошмар, в котором она жила последние два года, состарил и иссушил ее, капля по капле выжимая из нее жизненные силы. Брунетти вспомнил, что когда-то она считалась одной из первых красавиц в городе; несомненно, благородный овал ее лица еще хранил остатки прежней привлекательности, но в остальном ее лицо походило на безжизненную костлявую маску.
Прежде чем граф успел о чем-либо спросить, она опередила его, причем голос ее прозвучал так тихо, что его практически не было слышно:
– Вы из полиции?
– Да, ваше сиятельство.
Граф отошел от камина и, протянув руку Брунетти, крепко сжал его пальцы. Его рукопожатие было весьма энергичным, особенно в сравнении с вялым рукопожатием племянника.
– Добрый вечер, комиссар. Прошу прощения, что ничем не могу вас угостить. Думаю, вы понимаете.
У него был очень глубокий и вместе с тем удивительно тихий голос, почти такой же, как у графини.
– Я пришел, чтобы сообщить вам печальную новость, ваше сиятельство, – собравшись с духом, выговорил Брунетти.
– Роберто?
– Да. Его больше нет. Его… его останки нашли недалеко от Беллуно.
С другого конца комнаты донесся едва слышный голос графини:
– Вы в этом уверены?
Взглянув на нее, Брунетти испугался: ему показалось, что она буквально за несколько минут усохла еще больше, съежившись между массивными подлокотниками своего огромного кресла.
– Да, госпожа. Мы показали рентгеновские снимки его зубов Dottore Урбани, и тот сразу же опознал их.
– Снимки? – недоумевающе переспросила она. – А что с его телом? Его кто-нибудь опознал?
– Корнелия, – мягко начал граф, – дай комиссару закончить, а уж потом мы сможем задать ему все интересующие нас вопросы.
– Лудовико, я хочу знать, что случилось с его телом. Я хочу знать, что произошло с моим мальчиком.
Брунетти снова обернулся к графу; тот молчаливым кивком дал ему понять, что можно продолжать.
– Его зарыли в землю. Очевидно, тело пролежало там какое-то время, по меньшей мере год. – Брунетти сделал паузу, надеясь, что они сами догадаются, что могло стать с телом, пролежавшим год в земле, и не заставят его им это объяснять.