Отрывистым движением Марк вынул изо рта сигарету и выпустил к потолку облачко дыма.
— Так вот, — медленно начал он, — ты пришла, чтобы попросить об одолжении или, это будет точнее, чтобы потребовать. Могу тебе признаться, он помедлил, подбирая слова, — что сначала, когда я увидел тебя в холле такую нежную, ранимую, — я проникся к тебе сочувствием. У тебя был взгляд испуганного ребенка, и у меня защемило сердце.
Ха! Ведь у него нет сердца! Это последнее, что можно от него ожидать! Наташа прислонилась к подоконнику, и ее стройная фигура четким силуэтом вырисовывалась на фоне потемневшего неба.
— Потом, — продолжал Марк, и в его голосе появилась твердость, — я подошел с точки зрения фактов, логики. Я надеялся, что когда ты ясно представишь себе реальную ситуацию, то поймешь, что положение вовсе не так ужасно, как тебе представлялось вначале. Ты же вместо этого повела себя как истеричка, набросилась на меня с обвинениями, стала кричать в тех же визгливых тонах, как и в то утро, когда мы расстались. Это причиняет мне гораздо большую боль, чем ты даже можешь себе представить.
Наташа с вызовом тряхнула головой, отбрасывая назад волосы. Она испугалась, но смотрела ему прямо в глаза.
— Продолжай. — Она не сознавала, как побелели костяшки ее пальцев, вцепившихся в подоконник.
— Как видишь, ma cherie, ты отвергла понимание и утешение, которые я тебе предложил, поэтому я вынужден сделать не очень приятные выводы.
— Например?
— Во-первых, я хочу убедиться, что правильно понимаю, что именно ты хочешь от меня потребовать. Ты боишься, что Якоб Нокс выступит против тебя, если узнает, что ты, пусть даже невольно, позволила мне осмотреть так называемого Матисса?
Марк описал ситуацию несколько странным способом, но в основном объективно.
— Мне будет гораздо хуже, чем ты думаешь. Я могу не только потерять место в галерее Нокса, может так оказаться, что мне не удастся найти вообще никакой работы по специальности.
Марк открыл было рот, словно собирался возразить, но тут же закрыл его, так ничего и не сказав. Вместо этого он затянулся сигаретой.
— Конечно.
— Но ничего подобного не случится, если только ты умолчишь о… о той ночи. Я думаю, после того, как бессовестно ты меня использовал, молчание это самое меньшее, что ты мне задолжал!
Лицо Марка помрачнело.
— Ты так думаешь? — Вдруг он неожиданно взглянул на часы. Жест был настолько обыденным, что в нынешней ситуации застал Наташу врасплох. Когда Марк заговорил снова, его неожиданно беззаботный тон привел Наташу в замешательство. — Вопрос о том, буду я или не буду держать при себе эту пикантную тайну, мы как раз и обсудим… за обедом.