Но дело было не столько в оружии, сколько в солдатах, которые это оружие применяли. С 1941 года румынские дивизии действовали в наступательных боях на южном фронте; солдаты были храбры, выносливы. Большинство солдат были крестьяне. Пока они сражались вблизи границ своей родины, война для некоторых румынских солдат, вероятно, имела известный смысл. Кое-кого из них, надо полагать, соблазняла земля в Бессарабии или на территории между Днестром и Бугом, которую Гитлер посулил маршалу Антонеску, окрестив ее Транснистрией. Быть может, они надеялись, что хоть там когда-нибудь станут «свободными» крестьянами. В старой помещичьей Румынии это было невозможно. Но зачем нужна румынскому солдату-крестьянину земля между Доном и Волгой? К тому же в румынской армии существовали такие неслыханные порядки, как физическое наказание. Мой друг Отто Рюле рассказывал мне, что он сам еще в Сталинградском котле с глубоким возмущением, не имея возможности вмешаться, видел однажды, как румынский офицер избивал и пинал ногами солдата. Такие явления отнюдь не поднимали боевой дух румын. Особенно это сказывалось, когда им приходилось вести борьбу не на жизнь, а на смерть.
Генерал Паулюс высоко ценил румын, с доверием он относился и к венграм. С итальянцами он дрался во время Первой мировой войны. Узнал он их ближе и в Северной Африке, когда проводил инспекцию, будучи обер-квартирмейстером в генеральном штабе сухопутных сил. Он считал, что итальянскую армию крайне необходимо, так сказать, затянуть в жесткий корсет, роль которого играли бы немецкие дивизии. На моральное состояние итальянцев, бесспорно, влияло то, что они живут еще дальше от Советского Союза, чем румыны и венгры. Если от Бухареста до Волги 1500, а от Будапешта до нее — 1900 километров, то римляне или миланцы должны были драться на расстоянии почти 3000 километров от своей родины. Во имя чего? Во имя «великой Германии»? Вполне понятно, что их это не слишком привлекало.
Реакция же германского верховного главнокомандования на недостатки союзников была такова, что только усиливала их недоверие. Как уже говорилось выше, снабжение союзников тяжелым оружием и большей частью снаряжения зависело почти исключительно от Германии. А фактически они получали от нее весьма мало. Зато директива № 41 указывала:
«Для занятия все более удлиняющейся в ходе этих операций линии фронта по реке Дон надлежит привлекать в первую очередь соединения союзников, с тем чтобы германские войска использовались в качестве мощного барьера между Орлом и рекой Дон, а также в междуречье Дона и Волги в районе Сталинграда; но отдельные германские дивизии останутся позади фронта по реке Дон в качестве подвижного резерва».