Мне понадобилось по меньшей мере десять секунд, прежде чем я распознал пулеметное гнездо. Когда я снова повернулся к Абрагаму, мне показалось, что выражение его лица изменилось. Исчезла ироническая складка у рта. Губы были крепко сжаты. Глаза смотрели на меня серьезно, почти в упор.
— Если наши тяжелые орудия не подавят полностью позиции противника, переправа через реку обойдется нам очень дорого. Мы во всех подробностях договорились о координации действий артиллерии, минометов и саперов. Тем не менее многое осталось невыясненным.
— Я выдвинул бы противопехотные орудия как можно дальше вперед, чтобы можно было при появлении противника стрелять прямой наводкой.
— Так и сделано, в чем вы можете сами убедиться. Но меня интересует кое-что другое, — добавил командир полка. — Как обстоит дело с пополнением, которое, безусловно, понадобится после предстоящих боев?
— Вот это как раз неясно. Вновь призванные рекруты будут обучены лишь в декабре. Нам приходится надеяться на лучшее.
Наступил вечер. Собственно, уже было самое время отправиться в обратный путь. Но Абрагам хотел мне еще показать артиллерийские позиции. Следовало признать, что полк подошел к делу серьезно. Орудия были хорошо замаскированы, перед ними открывалось широкое, свободное поле обстрела. Траншеи для прислуги, боеприпасы, размещение передков — все было сделано в строгом соответствии с боевым уставом. Абрагам сказал мне, что солдаты заметно устали и издерганы. Порой ворчат. Но какой же пехотинец время от времени не дает таким способом выход своему настроению?
— Ну а как здоровье, Абрагам?
— Неважно. Полковой врач хотел меня на несколько дней упрятать в госпиталь. Разумеется, я отказался. На что же это будет похоже, если командир бросит свой полк на произвол судьбы перед началом наступления?
— Чем же, собственно, вы больны?
— Нервы не в порядке, врач хочет меня направить к специалисту. Я почти совсем не сплю. Поэтому днем чувствую себя разбитым. Но сейчас мы должны прежде всего переправиться через Дон.
— Дайте мне тотчас же знать, если почувствуете себя хуже. Если вы свалитесь, вы никому не будете нужны — ни себе, ни войскам. Итак, ни пуха ни пера вам завтра!
Было уже довольно поздно, когда я отправился в обратный путь.
— Доберемся мы засветло до нашего командного пункта? — спросил я шофера.
— Не думаю, господин полковник. Солнце уже село, а ночь здесь наступает сразу.
— Хоть бы мы успели до ночи выехать на тыловое шоссе. Надо проехать западнее этой деревни, — показал я на карте, лежавшей у меня на коленях.
Снова нас окутало облако пыли. Теперь стало еще хуже видно, чем днем на пути в дивизию. К тому же мы теперь двигались против течения, навстречу направлявшимся к передовой грузовикам, полевым кухням, конному транспорту. Вынужденные то и дело останавливаться, мы еле ползли, и я погрузился в глубокое раздумье.