После представления мы вошли в какой-то старый паб. Я был вконец измочален. Стыдно даже вспомнить: я уснул прямо в зале, и знаю, что твоя мама это заметила. В тот вечер, сидя за столом, мы почти не говорили. Мы обменивались не словами, а умолчаниями, но в тот миг, когда я сделал знак официанту, чтобы он принес счет, твоя мать пристально взглянула на меня и произнесла только одно слово: «Да». Я тоже взглянул на нее, не понимая, в чем дело, и она повторила это «да» таким ясным, таким звонким голосом, что он до сих пор звучит у меня в ушах. «Да, я выйду за вас замуж». Ревю шло в Манчестере целых два месяца. Потом твоя мать попрощалась с труппой, и мы сели на пароход, чтобы ехать ко мне домой. Прибыв в Америку, мы поженились. На свадьбе кроме священника присутствовали только двое свидетелей, найденных прямо тут же, в церкви. Никто из наших родственников не соблаговолил явиться. Мой отец так никогда и не простил мне женитьбу на танцовщице.
И Энтони бережно уложил на место ветхую записочку.
— Смотри-ка, вот оно где нашлось, мое свидетельство на кардиостимулятор! Какой же я болван! Вместо того чтобы положить его в паспорт, взял и по-дурацки сунул в бумажник!
Джулия кивнула, но на ее лице читалось сомнение.
— Эта поездка в Берлин… ты ее придумал, чтобы продлить наше с тобой путешествие?
— Неужели ты так плохо меня знаешь, если задаешь такой вопрос?
— А как же эта арендованная машина и твое якобы затерянное свидетельство — ты ведь все это подстроил, чтобы мы вместе проделали этот путь?
— Ну… даже если и подстроил, разве это была такая уж плохая мысль?
Надпись на дорожном щите возвестила, что они въехали в Германию. Помрачневшая Джулия вернула зеркало заднего вида в прежнее положение.
— Что с тобой, почему ты замолчала? — спросил Энтони.
— Накануне того дня, когда ты ворвался в нашу комнату и избил Томаса, мы решили пожениться. Но этого не произошло, потому что мой отец даже мысли не допускал, что я могу выйти замуж за человека, не принадлежащего к его кругу.
Энтони отвернулся к окну.
После пересечения немецкой границы Энтони и Джулия не обменялись ни единым словом. Время от времени Джулия включала радио погромче, а Энтони тотчас убавлял звук. Неподалеку начинался сосновый лес. На опушке стоял ряд бетонных блоков, преграждавших путь к давно заброшенному ответвлению дороги. Джулия еще издали узнала мрачные силуэты строений пограничной зоны Мариенборна, оставленные там как памятник ушедшей эпохе.
— Каким же образом вы тогда пересекли границу? — спросил Энтони, разглядывая ветхие смотровые вышки, торчавшие справа.