Рога были опущены. Олень явно готовился к нападению.
Я видел надвигающиеся на меня громадные рога, а о том, что они способны пронзить человека насквозь, уже знал.
Инстинктивно я прижался к стене и тут же отпрыгнул в сторону. Массивный лоб оленя шириной в рост человека находился в футе от моего лица, и тут мне пришла в голову идея.
Это был единственный шанс справиться с чудовищем.
И я прыгнул. Прыгнул ему на лоб и, поскальзываясь на маслянистой коже, буквально взбежал по его морде и уселся на левый рог, крепко обхватив его одной рукой и ногами.
Зверь был в недоумении. По-моему, он даже не понимал, где я.
Я поднял секиру.
Олень искал меня, озираясь по сторонам.
Я с силой опустил секиру. Она глубоко вонзилась в череп. Зверь зарычал и завыл, мотая головой. Но я лишь крепче ухватился за рог и продолжал наносить ему удары.
Это еще больше ожесточило оленя. Он метался по пещере, цепляясь рогами за потолок, изо всех сил стараясь меня сбросить.
Но я повис на нем. И нанес еще один удар.
На этот раз от черепа отломился кусок кости, и кровь потоками хлынула из раны.
Вновь раздался оглушительный рев — крик ужаса и ярости.
Еще удар — и рукоять секиры с треском раскололась. Лезвие глубоко вошло в мозг.
Зверь со стоном рухнул на землю. Потом попытался приподняться, но не смог. Предсмертный хрип вырвался у него из груди, и голова упала на землю.
Я легко спрыгнул на землю.
Морской олень был мертв. Я убил его почти голыми руками.
Вытащить секиру из головы зверя мне не удалось — она сидела слишком глубоко. Пошатываясь, едва не теряя сознание, вышел из пещеры.
— Кончено, — сказал я. — Забирайте вашу добычу.
Мне никто не ответил.
Я посмотрел вокруг. Корабля не было. Морская колесница епископа Белфига укатила в Ровернарк — они были уверены, что я погиб.
— Белфиг! — закричал я в дикой надежде, что они меня услышат. — Моржег! Я жив! Я убил оленя!
Но ответа не было. Я обвел глазами низкие коричневые облака, мрачный океан.
Меня бросили посреди кошмарного моря, где, по словам Белфига, не плавали корабли. Я был один в окружении трупов гарпунщиков.
Меня охватила паника.
— Белфиг! Вернитесь!
Далекое эхо. Больше ничего.
— Я жив!
На этот раз эхо отозвалось громким саркастическим смехом.
Вряд ли мне удастся долго продержаться на этой серебристой, открытой всем ветрам скале. Спотыкаясь, я стал карабкаться вверх по склону, стараясь забраться как можно выше. Но зачем? Ведь в этом сумрачном море не было даже линии горизонта — она утонула в коричневых облаках.
Я уселся на небольшой выступ — единственную плоскую поверхность на всей скале. Меня трясло от страха. Похолодало. Я плотнее закутался в плащ, но меня все равно бил озноб.