— Ну все-таки дачу-то строишь?
— Опостылела она мне, эта дача.
— Ничего, лето придет — отдохнешь там в свое удовольствие. На Кавказ съездишь, подлечишься, погуляешь вовсю. Деньги, они, дорогуша, великие лекари и исцелители. Приедешь — не узнаем тебя. Ну, ну, веселей смотри. На людях сейчас появишься.
— Я уж и то, — спохватилась Жерехова, вытирая платком слезы, и громко высморкалась.
— Вот и хорошо. А теперь ступай, дорогуша.
Жерехова тяжело поднялась со своего места.
— Насчет Лидки-то Голубковой не забудь, Олег Георгиевич, — напомнила она, берясь за ручку двери.
— Не беспокойся, — усмехнулся Плышевский. — От нас эта птичка теперь никуда не улетит. Коготок увяз.
Жерехова вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Плышевский еще несколько минут задумчиво барабанил по столу, потом вдруг вспомнил что-то, улыбнулся и, сняв телефонную трубку, набрал номер.
— Розик? Здравствуй, кошечка, это я, — нежно проговорил он. — У тебя сегодня спектакль? Чудесно. Да, как условились. Там сейчас цыгане выступают. И среди них одна… Ну, ну, не ревнуй. Помни наше условие. Прощай, дорогуша.
Плышевский повесил трубку и, все еще улыбаясь, энергично потер руки.
Лидочка Голубкова до сих пор не могла понять, почему ей так запал в душу короткий разговор, который был у нее чуть не полгода назад с Климом Приваловым. Всего полгода назад, а можно подумать, что это было давным-давно, в какой-то совсем другой, далекой жизни. Почему же она так часто, особенно теперь, вспоминает этот разговор? И Клим-то ей в общем совсем безразличен — громадный, молчаливый, к тому же плохо одетый, он небось во время танцев все ноги отдавит. И разговор-то этот был, кажется, самый обычный: мало ли парней за ней пыталось ухаживать! Правда, Клим очень настойчивый, постоянный, раз влюбился в нее — и уже год ни на какую другую девчонку не смотрит, это Лидочка знает точно, от подруг, и это, конечно, все равно приятно. Но разве можно было сравнить этого Привалова с Гришей?
Какой он, Гриша, красивый! И как красиво он за ней ухаживал, просто, как в кино. Все цветы дарил, одеколон, а однажды такую косынку принес — все девчата чуть не умерли от зависти. И слова он ей говорил такие необычные и нежные, что голова кружилась, а Гриша при этом улыбался ласково и ослепительно, тоже прямо как в кино Самойлов. Ну, куда Привалову до него! И все-таки этот разговор…
Клим дождался ее тогда на улице, возле проходной. Она вышла с девчатами. Он подошел и сказал:
— Лид, мне поговорить с тобой надо.
Лидочка подмигнула подружкам, те отошли и принялись о чем-то шушукаться, поглядывая на них. А Клим — вот ведь всегда умеет испортить настроение — угрюмо так и брякнул: