Михаил уже в темноте пробрался на свое место.
В следующем антракте они опять встретились, и снова Плышевский оставил их одних. «Хороший старик», — благодарно подумал о нем Михаил.
— Как это здорово, что в пьесе целых четыре акта! — сказал он Гале.
— Потому что антрактов три, да? — сразу догадавшись, улыбнулась она.
Михаил кивнул головой. Они снова заговорили о пьесе.
— Я ее с удовольствием смотрю второй раз, — заметила Галя. — Как хорошо, что папа уговорил меня пойти!
Только на секунду какое-то смутное подозрение кольнуло Михаила, но он тут же с радостью обнаружил скрытый смысл в словах девушки, означавших, конечно, что Галя рада вовсе не возможности еще раз посмотреть пьесу, а случаю, который свел их здесь. И сам Плышевский в этот момент показался Михаилу симпатичным и простосердечным человеком, готовым ему во всем помочь, человеком, который познакомил его с Галей, который, конечно же, будет его другом.
И, как бы подтверждая это, Плышевский, когда они прощались после спектакля, добродушно сказал:
— Что же ты, Галочка, не приглашаешь Михаила Ильича к нам?
— Правда, — оживилась девушка. — Приходите. Придете, да?
Михаил, глядя в эти милые глаза, ответил:
— Спасибо. Обязательно приду.
Они не заметили усмешки, мелькнувшей на тонких губах Плышевского, они только услышали его голос, все такой же добродушный и приветливый:
— Заходите завтра, Михаил Ильич! Ты, Галочка, будешь свободна?
— Наверно, буду.
— Ну, вот. Кстати, и о делах потолкуем. Ознакомлю вас кое с чем.
По пути домой Михаил снова и снова перебирал все подробности этого чудесного вечера. Внезапно мысли опять натолкнулись на странную деталь: «Почему Плышевский уговорил Галю пойти на этот спектакль второй раз?»
И вот тут-то Козин вспомнил о Коршунове, о том, что завтра надо будет дать отчет о сегодняшнем дне. Ну, положим, не обо всем дне, а только о поездке на фабрику. Михаил почувствовал беспокойство. Он ясно ощутил, что Коршунов не одобрил бы его знакомства с Галей. «Ну и пусть, — враждебно подумал он. — Говорить об этом не обязан. Дело личное. И насчет Олега Георгиевича — тоже. Он, кстати, мне очень пригодится. Потом, когда раскроем преступление, я, конечно, все расскажу. А пока в отчет личные элементы вносить не буду, и вообще не полагается».
Это был первый секрет от начальства, маленький, незначительный, сугубо, казалось бы, «личный».
Так незаметно и начала виться пресловутая «веревочка».
Первым, кого встретил в то утро Козин, придя на работу, был Саша Лобанов. Он окинул Козина внимательным взглядом и хитро улыбнулся.
— Ты, кажется, вчера неплохо провел время без меня?