Люк переоделся в чистые джинсы и аккуратно выглаженную сине-фиолетовую рубашку. Он окинул взглядом элегантную комнату с палевыми стенами и палево-кремовыми занавесями и уставился на красиво сервированный стол. Он поднял брови.
– Какой повод?
– Ничего особенного. Просто я подумала, что, может, разнообразия ради тебе понравится поужинать не по соседству с кухонной раковиной?
– С тех пор как вернулся домой, я здесь ни разу не был… Но сколько воспоминаний связано с этой столовой! – Он подошел ближе. – Именно в этой комнате бабуля учила меня, как надо вести себя за столом. И правило номер один гласило: «Всегда вначале усади дам».
Уитни отступила, чтобы Люк смог отодвинуть для нее стул. На нее повеяло запахом его одеколона, смешанным со свежим запахом мыла. И каким-то мужским ароматом, присущим только Люку. Волнующая смесь.
– Спасибо.
Ей показалось, что он легонько дотронулся до ее плеча.
На закуску она приготовила свежий зеленый салат, на горячее – острое куриное жаркое, которое она подала со спаржей, морковкой и коричневым рисом.
Люк не сделал ни единого комментария к ее кулинарным достижениям вплоть до самого кофе.
– Как я вижу, моя бабушка научила тебя готовить, – сказал он. – И ты оказалась способной ученицей.
– Догадываюсь, что это комплимент! Но как ты узнал, что именно Крессида учила меня готовить?
– Когда я был ребенком, кухарки в поместье не было, так как бабуля обожала готовить. В числе ее любимых блюд было и куриное жаркое, и, насколько я помню, это блюдо ее собственного сочинения.
– Но разве это не твоя мама… Я думала, что это она обычно…
– О, – он пожал плечами, – она терпеть не могла домашнюю возню. Она вся была в искусстве, музыке, изящном рукоделии… ну знаешь, всякое такое… А бабуля была гораздо более земной, деятельной, буквально вихрь положительно заряженной энергии. И с такой жадностью к жизни! – Он замолчал, а когда заговорил снова, то его голос звучал сдавленно: – Во всяком случае, такой я ее помню.
– Держись за эти воспоминания, Люк, дороже их нет ничего. Даже в самые последние дни она поражала нас. Крессида цеплялась за жизнь с невероятным упорством, а ведь она так страдала!
Уитни прикусила язык, видя отчаяние в глазах Люка. Она чувствовала, как он раскаивается, что не вернулся в поместье Браннигенов раньше. Возможно, они с бабушкой и не помирились бы, но хотя бы были вместе. Теперь уже слишком поздно каяться.
Уитни поспешила переменить тему:
– Когда ты уехал отсюда, то сразу направился в Калифорнию?
Похоже, что Люк тоже был рад оставить неприятный разговор.