Она начала танцевать. Руки ее заговорили в плавном движении. Ян глядел на нее как завороженный – Сандхья была одной из причин, возможно, основной, его любви к этой стране.
– Нравится мой танец?
– Да. И ты мне нравишься. Мне кажется порой, что я только сейчас начинаю жить.
– Расскажи мне о той девушке, которую ты любишь, – попросила Сандхья, когда они уже подходили к дому. В воздухе был разлит щемящий аромат жасмина.
– Я рассказывал тебе о ней.
– Так мало… – Сандхья вздохнула. – Ну, пожалуйста, расскажи еще что-нибудь. Тебе ведь хочется рассказать мне о ней, потому что ты знаешь, я никогда не пожелаю этой девушке зла. Раз ты любишь ее, она для меня все равно что Рати.[63] Пошли в беседку. Я велю Мантхаре принести холодного кокосового молока и орешков. Ты будешь возлежать на диване, а я сяду в твоих ногах и превращусь в статую Ситы, восседающей у ног своего возлюбленного Рамы. Ты же знаешь, как я люблю тебя слушать.
В беседке было почти темно и пахло благовониями. Алтарь бога Камы утопал в красных цветах – Сандхья носила их сюда охапками.
– Здесь Манматха уже воплотился в Каму, – пояснила Сандхья Яну в первый же день их знакомства. – Шива превратил Манматху в кучку пепла за то, что тот осмелился оторвать его от медитаций и заставил воспылать любовью к женщине. Рати, жена Манматхи, собрала пепел и завязала в конец своего сари. Она уговорила Шиву воскресить мужа, и он снова превратился в красавца-юношу, но только для своей жены. Для всех остальных он отныне стал бестелесным.
Сандхья подошла к алтарю и, взяв в руки бронзовую статуэтку Камы, прижала на мгновение к сердцу. Она что-то прошептала на одном из местных языков – помимо английского и французского, Сандхья знала несколько языков своей многоязычной родины.
– Нет, это все игра, – вдруг сказал она, возвращая статуэтку на подставку среди цветов. – Для нас боги как куклы. Играем с ними мы, а не они с нами. И все равно больше всех на свете я люблю Манматху, который в своем следующем воплощении становится Камой. Моим богом Камой.
Она уселась в ногах Яна на маленькой парчовой подушечке, подоткнув под себя расшитое шелком и драгоценными камнями сари. Ян почувствовал, что ему и на самом деле хочется рассказать этой девушке о том, о чем он еще никому не рассказывал.
– Если бы я не считал ее моей сестрой, я бы не раздумывая увел ее от мужа, – начал он. – Увы, я и сейчас не верю в то, что она мне не сестра, – люди из КГБ могли сказать так намеренно, попросту обмануть. Я хочу и не хочу одновременно, чтобы она была мне сестрой. Любовь брата и сестры – это что-то ровное, спокойное, неизменное, в то же время, конечно, теплое и нежное… Я испытывал к ней еще и другие чувства. Дело даже не в зове плоти…