– Потерпи еще минут пятнадцать, дружок! Я, между нами, тоже не прочь подкрепиться. Но нам с тобой раньше трех возвращаться не велено. Я бы и пошел, но нам влетит…
На коленях у незнакомца лежала тоненькая, в детском издании, книжечка – «Рассказы о Ленине» Зощенко. Я поразилась. Странно не вязался весь облик этого человека с рассказами о Ленине, пусть даже и Зощенко. А у меня дома на полке стояла редкостная по тем временам драгоценность – зощенковская «Голубая книга».
Слегка поколебавшись, я подковыляла к незнакомцу:
– Здравствуйте. Я живу в этом доме. У меня есть «Голубая книга», тоже Зощенко. Но совершенно другая – куда лучше. Хотите, я вам вынесу почитать?
Незнакомец глянул на меня изумленно и ледяным тоном отрезал:
– Спасибо. Не надо. Меня эта книга вполне устраивает. И вот теперь мне предстояло обнаружить, что почитать Зощенко я рекомендовала Юлию Даниэлю…
Незнакомец тоже меня узнал, в первый момент удивился, потом спросил дружелюбно-насмешливо:
– Принесли почитать «Голубую книгу»?
– Да нет, на этот раз принесла другие шедевры. Их не читают, а разглядывают и восхищаются.
– Ну что ж, пойдем попробуем.
Надо признаться, от Викиного искусства Ирина с Юликом в восторг не пришли. – Девочка способная, – сказала Ирина вежливо. – Но путь тернистый. Выбирать его должен только тот, у кого вопрос о выборе вообще не стоит. По-моему, это не тот случай.[14]
Меня усадили пить чай. Было очевидно, что перед моим приходом хозяева навели обо мне кое-какие справки. Они заинтересованно расспрашивали о папе, о маме, о нашей жизни во время папиного ареста, а я все еще не знала, с кем разговариваю. Тут зазвонил телефон.
– Юлик, это Наташа Горбаневская из Парижа, – позвала Ирина.
Известную диссидентку Горбаневскую тогда с энтузиазмом проклинали во всех средствах массовой информации.
Я почувствовала себя страшно неловко. Как я не ко времени! Как должно быть неприятно хозяевам, что совершенно чужой человек стал свидетелем такого звонка. Но они ничуть не обеспокоились и непринужденно по очереди болтали с Парижем.
– Извините, – сказал Юлик, вернувшись, – мы вас бросили. Наташа звонила из Парижа. Там сейчас, знаете ли, собралась такая компания… Синявский, Некрасов, Галич, Максимов, Гинзбург, Горбаневская…
От неожиданности и смущения я ляпнула:
– Вы с ними знакомы?!
Юлик глянул на меня изумленно. Ирина бросилась мне на помощь:
– Извините, я вас не познакомила. Это мой муж, Юлий Даниэль.
Юлий Даниэль!!! Я не могла поверить своим ушам и своему счастью. Когда Юлия арестовали и судили, я в муках рожала Викторию и ни в каких акциях протеста не участвовала. И вот теперь у меня появился шанс сказать Юлию, какую важную роль процесс Даниэля-Синявского сыграл в моей жизни, какие камеры внутренней тюрьмы распахнул, какие погнутые стержни распрямил… Ничего этого я не сказала, потому что в доме Даниэлей разговаривали в совсем другой тональности, и бурливший во мне текст на эту музыку не ложился. Но, видимо, все это легко читалось на моей физиономии, потому что Юлик предложил: