Чего он желал? Приумножить славу фамилии Кеннеди? Но он был только племянником. Он вспомнил двоюродного дедушку Джозефа Кеннеди, большого бабника, создателя огромного состояния, который обладал острым умом в конкретных ситуациях, но был слепым в отношении будущего. Он с нежностью думал о Старом Джо, если бы тот сегодня был жив, хотя в сфере политики они стояли бы по разные стороны баррикады. Однако когда Фрэнсис был еще малышом, дедушка Джо дарил ему на дни рождения золотые монеты и даже включил его в свое завещание, хотя тот был только бедным родственником. Всю жизнь дедушка был эгоистом, развлекался с голливудскими кинозвездами, но сыновьям помог достичь высокого положения. Он был динозавром в политике и прожил удачную жизнь, если не считать последней главы. Убили его сыновей, таких молодых, поднявшихся так высоко, и старик рухнул. Последний удар разрушил его мозг.
Что может быть для отца большей радостью, чем сделать своего сына президентом? И неужели старый создатель королей принес своих сыновей в жертву впустую? Или боги наказали его не столько за гордость, сколько за страсть к наслаждениям? А может все произошло случайно? Его сыновья, Джек и Роберт, такие богатые, красивые и одаренные, были убиты никчемными ничтожествами, которые вписали в историю свои имена убийством лучших людей. Нет, в этом не было смысла, только случай. Судьбу могут изменить сущие мелочи, незначительные меры предосторожности могут превратить трагедию в небольшую неприятность.
Теперь, думал Фрэнсис Кеннеди, он ничего не предоставит решать судьбе и любой ценой вернет свою дочь домой в целости и сохранности. Он отдаст похитителям все, что может удовлетворить их, хотя Соединенные Штаты будут унижены в глазах всего мира. Но это не такая уж высокая цена за Терезу.
И все-таки… у него было странное ощущение обреченности. Что связывало убийство Папы Римского и похищение дочери президента? Почему они не торопятся с предъявлением своих требований? Какие еще нити тянутся в этом лабиринте? И все это исходит от человека, о котором он никогда не слышал, от таинственного араба, по имени Ябрил, и от молодого итальянца, по грустной иронии названного Ромео.
Сидя в темноте, Кеннеди с ужасом думал о том, чем все это может закончиться, и испытывал знакомую, всегда сдерживаемую ярость. Он помнил тот страшный день, когда еще мальчиком играл со своей кузиной на лужайке около Белого дома и услышал первый шепот, что его дядя Джон мертв, и долгий, душераздирающий женский крик из покоев Белого дома.
Потом природа сжалилась над ним, видения ушли из клеточек памяти, и он уснул в своем кресле.