Донна Лавиния открыла окно, затем поправила громадный букет жасмина в алебастровой вазе.
– Это комната всех княгинь Сант'Анна уже больше двух веков. Она нравится вам?
Чтобы избежать ответа, Марианна нашла другой вопрос:
– Все эти зеркала… Для чего они?
Она сразу же почувствовала, что этим вопросом поставила экономку в затруднительное положение. Усталое лицо донны Лавинии слегка передернулось, и она пошла открыть дверь, ведущую в небольшую комнату, словно вырубленную в белом мраморе: купальню.
– Бабушка нашего князя, – сказала она наконец, – была женщиной такой неописуемой красоты, что она хотела иметь возможность непрерывно созерцать ее. Она и приказала установить эти зеркала. С тех пор они тут.
В ее голосе ощущалось сожаление, и это заинтриговало Марианну. Странности семьи Сант'Анна все больше разжигали ее любопытство.
– Где-нибудь в доме, безусловно, должен быть ее портрет, – сказала она, улыбаясь. – Я с удовольствием увидела бы его.
– Был один… да и тот погиб в огне. Госпожа желает отдохнуть, принять ванну, подкрепиться?
– И то, и другое, и третье, если вы не возражаете, но прежде всего ванну. Где вы поместите мою горничную? Я хотела бы иметь ее под рукой, – добавила она, к заметной радости Агаты, которая с самого входа в виллу шла только на цыпочках, словно в музее или храме.
– На этот случай есть небольшая комната в конце коридора, здесь, – ответила донна Лавиния, отодвигая скрывавшее дверь лепное панно. – Там поставят кровать. Сейчас я приготовлю ванну.
Она хотела выйти, но Марианна удержала ее:
– Донна Лавиния…
– Да, ваша светлость?
Взглянув прямо в глаза экономке, она тихо спросила:
– В какой части дворца находятся апартаменты князя?
Донна Лавиния явно не ожидала такого вопроса, впрочем, вполне естественного. Марианне показалось, что она побледнела.
– Когда он бывает дома, – с усилием проговорила она, – наш господин живет в правом крыле… противоположном этому.
– Хорошо… Благодарю вас.
Сделав реверанс, донна Лавиния исчезла, оставив Марианну и Агату наедине. Миловидное лицо девушки выдавало страх, и от обычной уверенности развязной парижанки не осталось и следа. Она сложила руки, как ребенок перед молитвой:
– Неужели… мы долго останемся в этом доме, мадемуазель?
– Нет, я надеюсь, что не очень долго, Агата. Разве он вам так не нравится?
– Он очень красив, – сказала девушка, бросив вокруг себя недоверчивый взгляд, – но он мне не нравится. Не могу понять, почему? Пусть мадемуазель простит меня, но мне кажется, что я никогда не смогу прижиться здесь. Тут все так отличается от нашего…