Она не догадывалась, что собирается там делать управляющий, но не сомневалась в том, что он теперь попал в ловушку и не сможет убежать от нее. Грот был ей хорошо знаком, так как она посещала его с крестным. Место очень приятное во время жары. Пруд заходил внутрь его, образуя там небольшой бассейн посреди настоящего салона, потому что служившие стенами скалы были задрапированы шелком, а разбросанные вокруг бассейна с чисто восточной щедростью ковры и подушки манили к отдыху.
Она легко пробежала вдоль колоннады за управляющим. Перед тем как войти в грот, она на мгновение заколебалась и, прижавшись к скале, взяла в руку пистолет. Затем медленно-медленно она двинулась вперед, миновала вход и… возглас изумления сорвался с ее губ: мало того, что в гроте никого не оказалось, поднятая настенная драпировка открывала вход в тоннель, очевидно прорезавший холм, так как в конце его виднелся свет.
Ни секунды не колеблясь, только крепче сжав оружие, Марианна углубилась в тоннель, оказавшийся довольно широким, с песчаным полом, по которому было приятно идти. Возбуждение мало-помалу сменило в ней гнев, возбуждение, подобное тому, что она испытывала в Селтоне, когда загоняла лису, которая могла оказаться менее опасной сегодняшнего хищника, и приближение опасности зажигало Марианну. Кроме того, она не теряла надежды проникнуть хоть в одну из тайн Сант'Анны… Но, дойдя до конца тоннеля, она замерла в тени, став свидетельницей совсем уж невероятного зрелища.
Тоннель выходил на узкую поляну между высокими склонами, с двух сторон покрытую кустарником и густой лесной порослью. В глубине, у высокой, увитой зеленью каменной стены, возвышались мраморные истуканы, застывшими отчаянными жестами подчеркивавшие трагический вид строения, обожженные руины которого занимали центр поляны.
Это была всего лишь груда остатков почерневших колонн, обвалившихся камней, разбитых скульптур, поросшая ежевикой и черным плющом, издававшим терпкий запах. Бушевавший здесь когда-то пожар должен был быть очень сильным, судя по оставленным на каменной стене длинным черным следам от пламени. Но над этими руинами, над этим опустошением, каким-то чудом сохранившаяся, блистая в безупречной чистоте белого мрамора, возвышалась и, казалось, царила статуя. И Марианна затаила дыхание, зачарованная тем, что она увидела.
Среди нагромождения обломков были кое-как сделаны ступени, и на последней из них, согнувшись, стоял на коленях Маттео Дамиани и обеими руками обнимал ноги статуи. Это была самая прекрасная и самая необыкновенная статуя из всех, что Марианне приходилось видеть. Она представляла в натуральную величину обнаженную женщину поистине дьявольской красоты, предел совершенства и чувственности. Стоя с откинутыми назад и слегка касающимися тела руками, со склоненной, словно под тяжестью волос, головой, женщина, с ее сомкнутыми глазами и полуоткрытыми губами, казалось, предлагала себя какому-то невидимому возлюбленному. Искусство скульптора передало с поразительной точностью малейшие детали женского тела, но естественность, с которой он изобразил на этом лице с удлиненными глазами, со сладострастно открытыми губами экстаз наслаждения, являлась чудом. И взволнованная этим слишком прекрасным образом желания, Марианна подумала, что художник должен был страстно любить свою модель…