Умостившись поудобней среди подушек, она попыталась спокойно поразмыслить, хотя это было не так просто. Последовательное открытие панели в стене сгоревшего здания, статуи и безумства Маттео могли расшатать и более крепкие нервы, чем у нее. И еще это необычное, таящее угрозу свидание, обещанное мраморной возлюбленной. Что значили эти странные слова? Что именно он не забыл? Что он хочет делать ночью в тех развалинах и прежде всего, что это было за строение, над руинами которого царила статуя? Вилла? Храм? Какому божеству поклонялись там когда-то и поклоняются сейчас? Какому безумному и мрачному ритуалу собирается посвятить Маттео грядущую ночь?
Все эти вопросы перекрещивались в мозгу Марианны, но ни малейший удовлетворительный ответ не находился. Ей прежде всего пришло в голову снова подступиться к донне Лавинии, но она вспомнила, что ее расспросы заставляли страдать бедную женщину, которая, без сомнения, еще не пришла в себя после прошедшей ночи. И затем, вполне возможно, что она не знала всего о странной богине, которой тайно поклонялся управляющий, и о его безумии. А знал ли сам князь, чем занимается по ночам его управляющий и секретарь? И если знал, согласился бы ответить Марианне на ее вопросы, удайся ей привлечь его внимание? Пожалуй, лучше будет расспросить самого Маттео, естественно, приняв необходимые предосторожности. Впрочем, разве она не приказала донне Лавинии прислать его к ней после завтрака?
– Что ж, посмотрим! – проговорила сквозь зубы молодая женщина.
Приняв решение, Марианна выпила принесенный Агатой горячий чай и перешла к туалету, чтобы одеться. На день, обещавший быть таким же жарким, как и вчерашний, она выбрала платье из бледно-желтого, вышитого белыми маргаритками жаконетта и легкие туфли в тон. Одеться в светлый, веселый цвет казалось ей лучшим средством, чтобы побороть неприятное впечатление, оставленное прошедшей ночью. Затем, когда донна Лавиния доложила, что управляющий к ее услугам, она перешла в соседний с ее комнатой салон и распорядилась впустить его.
Сидя за письменным столом, она следила за его приближением, напрасно стараясь подавить неприязнь, которую он ей внушил. Сцена в развалинах была еще слишком свежа в памяти, чтобы не вызывать отвращения, но если она хотела что-нибудь узнать, ей необходимо соблюдать полное спокойствие. К тому же он ничуть не казался взволнованным, находясь здесь, и если бы кто-нибудь увидел его стоящим перед молодой женщиной в почтительной позе, то присягнул бы, что это образчик преданного слуги, а не человек достаточно подлый, чтобы, как вор, проникать к этой самой женщине, когда сон оставлял ее беззащитной.