– Я надеялся на это, Марианна. Но, вернувшись из театра, я нашел целую гору депеш, на которые необходимо дать ответ до отъезда. Представляешь ли ты, что, уезжая сюда, я оставил в моей приемной человек семь?
– В такой час? – недоверчиво протянула Марианна.
Он стремительно вернулся к ней и, проворно схватив за ухо, потянул к себе:
– Запомни, девочка: посетители официальных дневных аудиенций не всегда бывают самыми важными! И я принимаю по ночам гораздо чаще, чем ты можешь себе представить. Теперь прощай!
Он нагнулся и легким поцелуем коснулся губ молодой женщины, но она не ответила на него… выскользнув из кресла, она подошла к туалетному столику и взяла свечу.
– Я провожу Ваше Величество, – сказала Марианна с чуть-чуть преувеличенным почтением. – В такой час все слуги спят, кроме портье.
Она уже открыла дверь, чтобы первой выйти на площадку, но он удержал ее.
– Посмотри на меня, Марианна! В тебе пробудилось желание, не так ли?
– Я не посмела бы себе позволить такое, сир!.. Разве я уже не осчастливлена сверх меры тем, что Ваше Величество смогло найти несколько минут такого драгоценного времени в столь важный период его жизни, чтобы вспомнить обо мне? А я всего лишь его покорная служанка.
Официальный реверанс не получился. Наполеон помешал, отобрал и поставил в сторону свечу, заставил встать Марианну, крепко прижал ее к себе, затем рассмеялся:
– Черт возьми, да ты мне устраиваешь сцену? Ты ревнива, любовь моя, и это тебе к лицу! Я уже говорил, что ты достойна быть корсиканкой! Видит Бог, как ты хороша при этом! Твои глаза сверкают, словно изумруды на солнце! Ты умираешь от желания сказать мне какую-нибудь гадость, но не смеешь, и это приводит тебя в ярость! Я ощущаю, как ты дрожишь…
Говоря это, он перестал смеяться. Марианна увидела, как он побледнел и сжал челюсти, и поняла, что им снова овладело желание. Внезапно он прижался к шее молодой женщины и стал покрывать быстрыми поцелуями ее плечи и грудь. Теперь уже его охватила дрожь, тогда как Марианна, откинув голову назад и закрыв глаза, слушала, как неистовствует ее сердце, наслаждаясь каждой его лаской. Ее охватила дикая радость, рожденная как гордостью, так и любовью, при мысли, что ее власть над ним осталась непоколебимой. В конце концов он взял ее на руки и отнес к кровати, где и положил без особых церемоний. Через несколько минут шедевр Леруа, чудесное белое платье, совсем недавно ослепившее весь Париж, лежало на ковре кучкой изорванного и ни к чему больше не пригодного шелка. Но Марианна, задыхаясь в объятиях Наполеона, видела только бледно-зеленую ткань балдахина над головой.