Катрин и Тристан стояли у порога и глядели вслед овернцам.
– Почему вы мне помешали уехать с ними? – спросила она с упреком.
– И тем не менее вы останетесь на эту ночь, чтобы набраться сил. Завтра, обещаю вам, вы уедете, но не в Овернь.
– Куда же в таком случае?
– В Тур, куда через неделю прибудет король и где через месяц состоится свадьба монсеньора дофина Людовика с мадам Маргаритой Шотландской! Там вы сможете быть более полезной вашему мужу, потому что только король может помиловать его. Поезжайте к королю, Катрин! Свадьба принца – это самый благоприятный момент, чтобы добиться снисхождения. Монсальви необходима королевская грамота о прощении, если вы не хотите, чтобы он провел всю жизнь в изгнании.
– Но даст ли он мне ее? – с сомнением прошептала молодая женщина.
– Если вам удастся с ним поговорить, он окажет милость. На какое-то время Монсальви забудут, а он отсидится в горах. А через год он вернется ко двору.
По мере того, как он говорил, Катрин чувствовала, что у нее становится легче на сердце.
Бесконечная благодарность родилась в ее душе. Молодая женщина поняла цену дружбы Тристана, которому долг, безусловно, запрещал отпускать овернцев в погоню за беглецами. Тем более что они не скрывали своего намерения отбить его у людей коннетабля и вернуть живым и невредимым в Монсальви.
Очаровательным жестом она взяла руку Тристана и прижала ее к щеке.
– Вы всегда знаете лучше меня, что нужно делать, друг Тристан! Мне давно следовало это знать, и вместо того чтобы бунтовать против ваших советов, я поступила бы много лучше, если следовала бы им, даже не пытаясь понять.
– Я столько не прошу. Но раз уж вы так настроены, попросите Ренодо подать нам обед! Я так голоден, что съел бы собственную лошадь.
– Я тоже, – рассмеялась Катрин. – Где же пропадает мой верный паж? Я не видела Беранже с самого утра.
– Я здесь! – послышался жалобный голос: что-то зашевелилось в углублении у очага, где стояли каменные скамейки. Паж вынырнул из темноты и приблизился.
– Так, Беранже, – начала Катрин, – и где же вы были? Сегодня утром я вас ждала, искала, а…
Она остановилась на полуслове, пораженная глубокой грустью пажа, отпечатавшейся на его лице. Ссутулившись, опустив голову, с дрожащими уголками губ, так что казалось, он сейчас заплачет, Беранже являл собой само воплощение скорби.
– Боже мой! Но что с вами?! Можно подумать, что вы потеряли близкого человека.
– Оставьте, моя дорогая, – перебил Тристан. – Мне кажется, я знаю, в чем дело! Вы пришли слишком поздно? Случилась какая-нибудь неприятность?