– Помоги-ка мне!
– Нет! Если вы хотите взять меня, возьмите, но не рассчитывайте на мою помощь!
Он отступил, словно от пощечины. Она увидела, как от нового приступа гнева на его висках вспухли вены.
– Ты не хочешь принадлежать мне? Ты, моя возлюбленная, отказываешь мне?
– Я больше не ваша возлюбленная. Вспомните, Филипп. В Лилле я вам сказала, что это прощание.
– Тогда не нужно было оставаться на моих землях, тебе следовало вернуться домой, как ты об этом объявила. Я думал, что ты уже далеко, и вдруг узнаю, что ты в Брюгге, да еще беременна… от меня. И в довершение ко всему тебя там держат в заложницах, как обменную монету за их проклятые привилегии, которые я им никогда не верну. От кого ты была беременна?
Это было так на него похоже – задать вопрос в столь драматичные минуты.
– Вы считаете, что это так важно?
– Для меня – да. Может быть, отдаваясь мне в королевскую ночь, ты надеялась приписать мне чье-то отцовство?
Пожав плечами, она дерзко ответила:
– Монсеньор, для принца, самого образованного в христианском мире, вы говорите глупости! Я думала, что вы меня знаете лучше. Если вы так хотите знать, меня изнасиловали пьяные разбойники в вашем милом городе Дижоне. Я хотела вырвать этот стыд из своего тела. Мне рассказали о некой флорентийке, и я отправилась в Брюгге на ее поиски. Мне пришлось проехать через Лилль, я увидела вас… и захотела узнать, может ли старая любовь вылечить мое тело и душу. Филипп, вы были моим первым любовником, и женщине не дано узнать лучшего любовника, чем вы. Той ночью вы, сами того не зная, возродили меня к жизни. Упрекать меня в этом было бы жестоко.
Он подошел к Катрин, пытаясь снова обнять ее:
– Почему же сейчас ты отказываешь мне? Посмотри на эту кровать, покрытую мехами, на эту комнату, вспомни, как мы были счастливы с тобой в Лилле, вспомни о нашей радости, наших ласках. Я столько хочу дать тебе, а ты принесешь мне забвение и успокоение.
– Успокоение? Забвение чего? Того, что вы сегодня совершили?
– Что я сделал? Мне кажется, я тебя спас.
– Да, в придачу вы меня еще и спасли! Но на самом деле меня спасли не вы, а Сен-Реми, настоятель августинцев, сестра Беатриче – настоятельница монастыря бегинок, выходившая меня. Я могу сказать, что сделали вы: пренебрегая данным вами словом, ваши воины ворвались в открывшийся перед вами город, вы приказали стрелять по толпе. Под вашими стрелами погибли женщины и дети. Вы пробудили в людях отчаяние, худшее из безумств, и чуть не смешали свою кровь с кровью ваших жертв. Меня спасли не вы, а мои друзья, открывшие для вас решетку и выпустившие нас!