…Пока бежит вода в ручье среди лугов,
Тебя любить я буду…
Но по мере того, как любовная жалоба слетала с уст Марианны, на ее глазах г-н Дени изменил свою небрежную позу, нетерпеливым жестом отбросил в сторону табакерку и стал незаметно приближаться к ней. Он больше не отрывал от нее глаз. Он напряженно смотрел на нее, он смотрел так, как никогда и никакой мужчина не смел и не умел на нее смотреть, и девушке показалось: если этот взгляд внезапно прервется, в тот же миг остановится и ее жизнь. Глаза ее налились слезами. Сердце билось с такой силой, что, казалось, вот-вот разорвется. Она чувствовала одновременно и счастье, и испуг, и беспокойство, но знала твердо, что ради этого взгляда готова петь всю ночь напролет.
Когда растаяла последняя нота, Марианна и г-н Дени оказались лицом к лицу. Не спуская с нее глаз, он щелкнул пальцами:
– Уйдите, Дюрок! И вы тоже, Хассани!
Оба мгновенно исчезли, а Марианна и не подумала протестовать. Это нормально, вполне в порядке вещей! Им необходимо было остаться наедине, вдвоем! За несколько минут незнакомец со смешным именем приобрел для нее большее значение, чем весь мир, и Марианна тщетно пыталась найти название потрясшему ее первобытному, дикому и требовательному чувству. Это было так, словно она только сейчас начала жить… И она больше не хотела знать, кто этот человек, действительно ли его зовут Дени, дворянин он или безродный. Нет! Он здесь, и все хорошо. Ни в чем другом она не нуждалась. Прислонившись к клавесину и опираясь о него похолодевшими руками, едва переводя дыхание, она смотрела, как он подходил все ближе и ближе… Он улыбался ей, и она чувствовала, как тает ее сердце под очарованием этой улыбки.
– Когда я был ребенком, – сказал он доверительным тоном, – я часто спрашивал себя, что же услышал привязанный к мачте своего корабля Улисс, в то время как у его спутников уши были залеплены воском. Он умолял развязать его, чтобы броситься в море и плыть на голос сирены. Теперь я знаю, что он испытал!
Сирена! Язон Бофор также сравнивал ее с сиреной. Что он сказал? Марианна не могла точно вспомнить. Впрочем, какое ей дело до какого-то Бофора? И существовал ли он вообще? Жила ли она сама до этой минуты или только теперь начинает жить? Несмотря на французское имя, г-н Дени должен быть итальянцем. У него легкий акцент, позволяющий думать об Италии. Снова мелькнула мысль, что он конспиратор, но Марианна отогнала ее. Он может быть тем, кем захочет. Она уже твердо знала, что он занял в ее жизни главное место. Бесконечная пустота, заставлявшая ее всерьез думать о предложении Бофора, больше не существовала.