– …или разрушить часть стены! – насмешливо добавил Аркадиус. – Ты, по-видимому, не силен в слесарном деле. Отыщи для меня хорошие инструменты и возвращайся завтра с наступлением ночи, если сможешь. А сейчас уже слишком поздно, ты прав!
Марианна старалась скрыть разочарование. При появлении подростка она посчитала, что свобода открывает ей свои объятия… А придется ждать еще целый бесконечный день. Гракх-Ганнибал почесал затылок под синей каскеткой.
– Слесарные инструменты? Оно бы можно достать… но где?
– Послушайте, – сказала вдруг Марианна, у которой родилась новая идея. – Если вам нужна помощь, возможно, найдется некто, кто сможет ее оказать… если он, конечно, еще в Париже.
– Ну, ну, говорите, мамзель!
– Отправляйтесь в отель Империи. Спросите господина Бофора, Язона Бофора. Он американец. Вы запомните?
– Погодите! – сказал он, вынимая из-под каскетки карандаш и листок бумаги. – Я лучше запишу. Так… готово. И что мне ему сказать?
– Что вы пришли по поручению Марианны… что она нуждается в помощи! Вы объясните ему, где я нахожусь.
– А если его уже нет там?
– Тогда вы ничего никому не говорите! – сказала она печально. – Вы просто вернетесь сюда и поставите меня в известность.
– И вы не хотите, чтобы я известил… на рю де Варенн?
– Нет! Нет… не сразу! Посмотрим, уехал ли господин Бофор.
Собственно, Марианна не могла дать себе отчет в том, что побудило ее позвать на помощь Бофора. Ведь он жестоко оскорбил ее, и она еще питала недоверие к нему, но он единственный мог дать ей шанс избавиться от всего того, что удручало ее с тех пор, как она, на свое горе, стала женой Франсиса Кранмера. С Бофором, с ним одним слово «бегство» наполнялось его подлинным смыслом. Если ей удастся бежать, покидая на его корабле берега Франции, она сбросит все цепи, в которые ее заковали. Не будет больше ни Фуше, ни рапортов, не будет Талейрана с его слишком хитроумными комбинациями, слишком гениальными идеями, слишком гибкой дипломатией… а главное, что ее унесет океан, эта непреодолимая преграда между нею и человеком, которого она не может заставить себя не любить. Она могла бы посвятить свою жизнь Шарлю Дени, но нуждался ли Наполеон, император французов, в любви девушки, подобной ей?.. Через неделю, а может быть, и раньше, он забудет ее, если уже не забыл. Разве не заняты все его помыслы этой эрцгерцогиней Австрийской, с которой он хочет сочетаться браком? Лучше уйти, не искать встречи, особенно чтобы не было заманчивой возможности снова уступить ему! А затем, попав туда, попытаться исцелиться!
Чтобы придать себе бодрости, она решила принять помощь Бофора только для того, чтобы она смогла петь. Должны же быть театры и концертные залы в той далекой стране.