– Сир, – учтиво предложил Фуше, – я охотно побеспокоюсь о мадемуазель. Я еду в Париж и могу отвезти ее на рю де Варенн.
Эта любезность стоила ему разъяренного взгляда и сухого:
– Когда мне потребуется ваш совет, Фуше, я спрошу сам. Идите, мадемуазель, и поторопитесь!
– Могу я хотя бы узнать, что случилось с моим спутником? – осмелилась она спросить довольно решительно.
– В присутствии Императора, мадемуазель, – быстро возразил Наполеон, – надо думать не о других, а о себе! Ваше положение и так довольно шаткое, не усугубляйте его!
Однако требовалось что-то большее, чем гнев Наполеона, чтобы Марианна согласилась оставить друга в беде.
– Сир, – устало сказала она, – даже приговоренный к смерти имеет право беспокоиться о своем друге… Язон Бофор был ранен, желая спасти вас, и…
– И, по-вашему, я проявляю черную неблагодарность? Успокойтесь, мадемуазель, ваш американский друг ранен несерьезно: пуля попала в руку, и для него это пустяк. В эти минуты капитан Тробриан послал его за каретой, которую он якобы оставил на дороге. Он спокойно уедет в Париж.
– В таком случае я хочу его видеть!
Кулак Наполеона обрушился на хрупкий лакированный столик, разбив его на куски.
– Кто смеет говорить «я хочу» в моем присутствии? Довольно об этом! Вы увидите этого человека только по моему разрешению и когда я сочту это нужным! Фуше, поскольку вы любите сопровождать людей, возьмите на себя этого Бофора.
Министр полиции поклонился и, бросив иронический взгляд в сторону Марианны, скромно пожал плечами, простился и вышел.
Молодая женщина посмотрела, как он, смиренно согнув спину, исчез за дверью. Это должно было бы доставить ей удовлетворение, если бы не гнев человека, так отличающегося от очаровательного Шарля Дени. Теперь она поняла, почему его называли Корсиканским Людоедом! Но, несмотря на его нынешнюю злость, Марианна не могла не признать, что ей нравится этот властный тон. Ей вдруг стало легко.
Экс-Императрица присутствовала при этой сцене, ни во что не вмешиваясь. Но когда Фуше ушел, она встала и взяла застывшую на месте Марианну за руку.
– Подчинитесь, малютка! Никогда не следует противоречить Императору, что бы он ни приказывал.
Их взгляды – пылающий возмущением Марианны и нежный, горестный Жозефины – скрестились. Несмотря на любовь к Наполеону, ее влекло к этой беззащитной женщине, проявившей доброту к ней, даже не подумав удивиться странности ее положения… Она попыталась улыбнуться ей, затем порывисто нагнулась и припала губами к бледной руке отвергнутой государыни.
– Это вам я подчиняюсь, мадам.