– Я знаю все. Дюрок уже говорил мне об этом, и я познакомилась и беседовала с Императрицей. Но что вы думаете о той, что приедет?
Похоже было, что порыв откровенности прошел и Констан вернулся к действительности. Он покачал головой, взял поднос и сделал несколько шагов к выходу, словно боялся ответить, но перед дверью он обернулся к Марианне и печально улыбнулся:
– Что я думаю, мадемуазель? Кроме почтения, которое я должен к ней испытывать, то же самое, что болтают об этом служаки его Старой Гвардии, сидя у походного костра: «Тондю не должен был отказываться от своей старухи! Она принесла ему счастье… и нам тоже!» Они его так называют: «стригунок», а также Маленький Генерал. И Император в ответе перед ними за ту, кого они нарекли Фиалкой. Я уже говорил вам, что они обожают его. И они редко ошибаются, эти старые плуты, с кожей, продубленной в сотнях сражений! Боюсь, что и на этот раз они правы! Императрица с Дуная – это не то, что требуется.
Этой ночью, когда Марианна, чувствуя во всем теле блаженную усталость, начала засыпать, она с удивлением увидела Наполеона, вскочившего нагишом с постели так стремительно, словно его обожгло. Он проворно натянул халат, шелковый колпак, нашел шлепанцы и, схватив канделябр, направился большими шагами к кабинету. Она приподнялась на подушках и спросила, как заправская супруга:
– Ты куда?
– Работать! Спи!
– Снова работать! А который же час?
– Половина второго. Спи, говорю тебе.
– Только с тобой! Иди сюда.
Она протянула к нему руки, уверенная во власти своей красоты над его ненасытной чувствительностью. Но он нахмурил брови и сделал движение к выходу. Однако передумал, поставил канделябр и вернулся к кровати. Но вместо того, чтобы поцеловать подставленные полуоткрытые губы, он сильно потянул ее за ухо.
– Я уже говорил тебе, что ты умопомрачительная сирена, mio dolce amor, но не злоупотребляй этим! Мне надо написать важные депеши для графа Нарбона, которого я отправляю в Мюнхен послом к королю Баварии. Кроме того, какие-то бродяги распространили фальшивые деньги среди солдат одного из моих ирландских полков, расквартированного в Лиможе, и я забыл этим заняться.
– Политика, всегда политика! – пожаловалась Марианна со слезами на глазах, настолько он ее огорчил. – Ты так редко бываешь со мною и такое короткое время! Ты же обещал мне восемь дней.
– И ты их имеешь. Если бы ты была Императрицей, ты находилась бы со мною только несколько минут в день… или того меньше. Я образовал пустоту вокруг нас, чтобы любить тебя в свое удовольствие. Не говори больше об этом.