Снова воцарилась тишина.
Евгений пытался думать, делать какие-то выводы. Голова гудела, снова наливаясь свинцом.
– Тебе тяжело со мной? – снова спросил он, разглядывая тени на потолке.
Яна не ответила.
Он и не ждал ответа, просто спросил, чтобы не молчать. Все рушилось. Все то, что казалось незыблемым, рушилось у него на глазах. И он не мог ничего поделать. Только равнодушно наблюдать со стороны за тем, как распадается у него на глазах карточный домик его беззаботной и счастливой жизни.
– Три дня уже прошло, – сказала Яна в пустоту спустя какое-то время. Тени на потолке вздрогнули. Евгений понял, о чем она, и согласно кивнул вздрогнувшим теням:
– Скорее бы уже они его нашли. Я все время думаю о том, что он там лежит. Под нами. Яна?
– Да.
– Ты меня прости. За то, что я…
– Перестань. Смешно даже.
– А мне не смешно почему-то. Знаешь, я ведь правда не помню. Вообще ничего не помню про эту ночь. Если бы ты не сказала… Ян, а почему ты мне утром об этом не сказала, а?
– Ты ведь спал утром, кажется, когда я на работу уходила.
– Да, – вспомнил Евгений. – Да, спал, конечно. На самом деле он не спал.
Просто делал вид, что спит. Не хотел продолжения вечернего разговора. Не хотел встречаться взглядом с ее глазами и снова видеть в них укоризну и страх. Ночью, глядя в потолок, разговаривать оказалось гораздо проще. Как будто общались только голоса, а сами они, лежа в постели под одним одеялом, не касаясь друг друга, оставались безучастными.
– Мне, наверное, правда нужно к врачу. С этими галлюцинациями и ночными прогулками.
– Наверное.
Ее голос даже и не пытался ничего скрывать. Не было в нем ни тени доверия, ни тени сочувствия.
– Работаешь завтра?
– Нет, завтра дома. У меня сольфеджио отменили, в школе концерт с утра.
Еще три дня назад он обязательно поинтересовался бы, что за концерт в школе, из-за которого отменили сольфеджио. И они проговорили бы об этом концерте полночи, а потом, может быть, вместе сходили бы на этот концерт.
«Надо же, – в который раз подумал он, равнодушно прислушиваясь к ее дыханию. – Надо же, как может все измениться в жизни за каких-то три несчастных дня…»
Больше они не разговаривали. Евгений еще долго смотрел в потолок, все пытаясь понять, что же делать дальше. Засыпая, он видел бледный луч серого света, тихонько пробирающийся в комнату сквозь узкую полоску неплотно задвинутых штор. Почти сразу прозвонил будильник, и Евгений не сразу вспомнил, зачем ему нужно было ставить будильник на половину пятого утра в субботу. А вспомнив наконец, бессильно выругался сквозь зубы.