Лена послушно развернула бутерброд, неожиданно ощутив внутри, кроме пылающего сердца, еще и призывно урчащий желудок.
– Купил по дороге, – сообщил Женька, уничтожая одним укусом почти половину. – Два. Как будто знал, что тебя встречу…
Он говорил с набитым ртом, и вместо «знал» у него получилось «жнал», а вместо «встречу» – вообще что-то совершенно невнятное.
– Прожуй сначала, – усмехнулась Лена.
– Правильная ты наша, – невозмутимо ответил он, продолжая жевать.
Он всегда, в любой ситуации, был невозмутимым. А она всегда была правильной. С самого детства.
– Ну, рассказывай же наконец! Что у тебя в жизни новенького?
– Да у меня все по-прежнему. Правда, Женька. Даже и рассказывать нечего.
– Все еще работаешь в своем дурдоме?
– Все еще работаю. В дурдоме. Только он не мой, а государственный.
– Ну, это понятно. А на личном фронте? Без перемен?
– Без перемен, – легко подтвердила Лена, вспоминая, что тогда, два года, пять месяцев и одиннадцать дней назад, он задавал ей те же самые вопросы.
– По-прежнему с этим… как его… Сашей?
– С Сашей, – кивнула Лена, слегка удивившись, что он почти без труда вспомнил имя.
– Замуж-то за него не вышла еще?
– Не вышла.
– А что так? Не зовет?
– Ну а тебе-то какая разница, зовет или не зовет? – усмехнулась она и в первый раз за время встречи посмотрела ему прямо в глаза.
Нет, не было ему никакой разницы. Можно было и не смотреть.
– Ваше дело, – охотно согласился он, доедая бутерброд. – Просто обычно люди после пяти лет близкого знакомства или женятся, или разбегаются…
– А мы вот не женимся и не разбегаемся, – отрезала Лена. Ей почему-то не нравился этот разговор. – Ты сам-то как? Не женился еще?
– Не женился. Но и не свободен уже. Почти год.
– Вот как, – сказала в ответ Лена.
И снова прозвучало жалобно, и снова возник в самом конце этот отвратительный знак вопроса, который свел на нет все ее нелепые потуги выглядеть безучастной.
– Вот так, – беззаботно подтвердил Женька, но распространяться на эту тему почему-то не стал.
«Вот так», – мысленно повторила Лена, не понимая, что ей теперь нужно делать.
Выйти из машины, громко хлопнув дверцей?
Зареветь в голос?
Рассмеяться и сказать, что он ей врет, потому что нет на свете такой женщины, такой идиотки, которая смогла бы терпеть его дурацкий характер «почти год»?
Признаться в великой любви длиною в жизнь минус раннее детство, которое, конечно же, не считается?
Вариантов было множество, но каждый последующий казался еще более нелепым, чем предыдущий.
– Отвези меня домой, – тихонько попросила она. Кажется, он не заметил никакой связи между этой просьбой и новостью, которую только что ей сообщил.