– Сегодня ведь твой день рождения.
– Зачем ты об этом вспомнил?
– А я об этом и не забывал. Знаешь, мне иногда кажется…
– Да? Что тебе кажется?
– Что он специально устроил все это. Именно сегодня. Чтобы отомстить.
– Он – это кто?
– Слизень. Помнишь, в тот день…
– Прекрати. О чем ты вообще?
– Сам не знаю. В голове каша.
– Глупости все это. Лучше не думай.
– Не думал бы, если б мог.
– Когда-нибудь сможешь. И я смогу. Все проходит.
– Наверное.
Они еще долго сидели в тишине, перебрасываясь короткими фразами. Разговаривали тихо, неторопливо и буднично, прекрасно понимая, что просто оттягивают время. Оттягивают наступление того момента, когда все же придется снова начать что-то делать, в глубине души надеясь, что тянуть можно будет до бесконечности.
Нелепая мысль пришла в голову: кажется, он готов состариться, сидя здесь, на этом полу. Он совсем не против, чтобы в этой тихой беседе прошел весь остаток его жизни. Лишь бы не пришлось больше прикасаться руками к холодному телу, лишь бы не видеть рядом мертвое лицо, залитое темной свернувшейся кровью, и сизые губы, навечно сложившиеся в так и не успевший родиться звук – то ли «о», то ли «у»…
Интересно все-таки, что это было за слово, на которое у Слизня совсем чуть-чуть не хватило жизни.
Дождь за окном постепенно успокаивался. Удары капель о стекло становились все реже, и вместе с убывающим ритмом этих капель, казалось, постепенно останавливается и само время, вступившее в странный сговор с дождем.
Евгений ничего не имел против того, чтобы время остановилось совсем.
А еще лучше было бы, если бы оно повернулось вспять, начав обратный отсчет. И тогда, он знал совершенно точно, ничего такого бы с ним не случилось.
Но секундная стрелка все же лениво бежала по кругу, вслед за ней подтягивалась и минутная. Взгляд тянуло к часам, как магнитом.
В первом часу ночи им все же пришлось подняться с пола и сделать то, на что, казалось, уже не оставалось сил.
Яна, осторожно и тихо спустившись на девятый этаж, открыла ключами квартиру Слизня.
А потом они вместе, подхватив тело под мышки, перенесли его вниз и сбросили на драный гобеленовый диван.
Последнее, что осталось в памяти у Евгения, – рука, безвольно свисающая с дивана. Белый металлический браслет на запястье и круглый циферблат механических часов с большими стрелками.
Часы на мертвой руке по-прежнему тикали и показывали абсолютно точное время.
Все, что было можно сделать, они сделали.
Почти до часу ночи ходили по квартире со щетками и тряпками, снова и снова пытаясь ликвидировать уже не существующие следы убийства. Распахнув настежь все окна в квартире, Евгений вдыхал мокрый уличный воздух, в котором среди запахов прелой осенней листвы с легким привкусом автомобильных выхлопов ему по-прежнему чудился запах мясного рынка.