– Так ты приволокла сюда отца? – спросил он Инге.
– Традиционный семейный выезд, – беспомощно пожала она плечами. – Не забывай, что мы – местные феодалы и обязаны блюсти.
Тут музыка замолкла, – оркестр делал перерыв каждые четверть часа, чтобы музыканты могли выпить пива, – и воздух наполнился громким ревом множества автомобилей, подъезжающих со стороны шоссе, взбирающихся в гору или маневрирующих, чтобы припарковаться. С холма, на котором стояла печь, была видна почти вся витая обрывистая дорога, ведущая к Нойбаху из большого мира, – она выглядела, как гирлянда сдвоенных автомобильных фар, медленно наползающих на деревню из бесконечного лесного простора.
– Господи! – невольно вырвалось у Ури – Весь мир сюда съезжается, что ли?
– Может, не весь, но половина, – усмехнулась Инге – Погляди вниз: это начало очереди за луковым пирогом.
Ури обернулся и ахнул: вниз по холму, обвивая его серпантином, выстраивалась длинная вереница нарядных пар, хвост которой обегал всю площадь по краю и терялся где-то в темноте дальних улиц.
– И ты уступила фамильную честь создания начинки для этого великого пирога каким-то захудалым профессоршам из Верхнего Нойбаха? – шутливо ужаснулся Ури, но Инге не отозвалась на его шутку. Лицо ее омрачилось:
– Т-с-с! Вот они, везут начинку, – прошептала она ему на ухо.
От этого легкого касания ее губ у него за ухом кровь его, прерывая дыхание, привычно взметнулась от низа живота к горлу, но он все-таки успел с сожалением подумать, что ему не избежать вовлеченности в ее проблемы и тайны. Что у нее есть тайны, он не сомневался, – бывали минуты, когда концентрация напряженности силовых полей в замке накаляла там атмосферу до полной невыносимости.
Громкий крик «Посторонись!» прервал его сожаления, – по узкой, мощенной красным камнем дорожке, взбегающей вверх по холму параллельно ступенькам, дюжий молодец средних лет в джинсах и кедах катил сетчатую тележку, заполненную высокими кастрюлями, прикрытыми блестящими крышками. Следом за ним к печи направлялась стайка молодых женщин – тоже в джинсах и кедах. Все они на ходу повязывали белые крахмальные фартуки поверх своих застиранных спортивных маек. К запаху дыма примешался острый аромат свеженарезанного лука.
– Это и есть твои профессорши? – спросил Ури. – Какие-то несолидные вертихвостки. Впрочем, домики у них очень даже неплохие. Я их хорошо рассмотрел, пока Клаус таскал дракона по Верхнему Нойбаху.
Профессорши со своими кастрюлями быстро растасовались по столам, и каждая начала круглым черпаком выкладывать горки начинки на разделанные круги теста. В начинке был не только лук, но и мелко наструганные ломтики ветчины, густо посыпанные приправами. Каждая горка тут же равномерно разминалась специальной плоской ложкой по всему кругу лепешки. К тому времени, как полсотни лепешек были готовы, высокое яркое пламя в печи сменилось ровным алым мерцанием раскаленных древесных углей, затянутых поверху тонкой черной паутиной угольной пыли. Гейнц со своими подручными пододвинул к печи длинный, крытый жестью стол, и еще две матроны в белых чепцах вступили в освещенный круг. Каждая взяла в руки небольшую металлическую лопатку – это, собственно, были не настоящие лопаты, а плоские противни, насаженные на длинные ручки. На каждый противень положили по лепешке с начинкой и отправили в печь на раскаленные угли. Из печи потянуло вкусным запахом печеного теста и жареного лука, очередь на миг взволнованно загудела и затаила дыхание.