– А когда это случилось? Давно?
– Больше года назад, во время десанта...
– Десанта? – повторила она за ним, будто пробовала это слово на вкус.
– Нас тогда сбросили в тренировочный лагерь палестинцев... в Ливане. Как странно, я совсем все забыл, а сейчас вижу вдруг так ясно, будто это было вчера. Мы бежим по лабиринту... улицы узкие, кривые...
Его зрачки опять начали расширяться:
– ...тупики, переулки... и всюду мусор... горы мусора... а на мусоре – кровь...
Предчувствуя, что он сейчас может снова войти в транс, Инге поспешно перебила его первым попавшимся на язык вопросом:
– Так тебя сбросили с самолета? С парашютом?
– Ну ясно, с парашютом, неужто без?
– Значит, ты – действительно парашютист?
К счастью, Ури не успел еще окончательно углубиться в узкие и кривые улицы своего кровавого кошмара. Он замолчал и уставился на Инге, пытаясь уловить смысл ее вопроса. Через бесконечно долгий миг ее слова дошли до его сознания, и зрачки его сузились:
– Что значит «действительно»? Или ты уже раньше знала, что я – парашютист?
– Было бы преувеличением сказать, что я знала. Просто Клаус всюду болтает, что своими глазами видел, как ты кружил над лесом на порванном парашюте.
– Откуда он мог это взять? Или он тоже занимается черной магией?
Инге сняла с полки флакон с прозрачной бесцветной жидкостью, отвинтила крышку, понюхала, опять завинтила и решительно поставила флакон обратно на полку. Хватит, больше никакой черной магии, никаких колдовских настоек, она его вылечит и так! Ей хотелось смеяться и плакать одновременно, потому что ничего страшного не произошло, она напрасно всполошилась – это было совсем не такое убийство. Ее склонность к аналогиям завела ее слишком далеко, тем более что Карла никогда не мучила совесть. Она села рядом с Ури и прикоснулась к его щеке:
– Тебя долго лечили?
– Бесконечно! Чуть до смерти не залечили.
– Психологи?
– И психологи, и неврологи, и сексологи, и кто только не лечил! Но, в конце концов все отчаялись и махнули на меня рукой. И на год списали из армии. А из жизни я сам себя списал.
– Почему? Из чувства вины?
– Перед кем?
– Перед твоими друзьями – за то, что они погибли, а ты остался жив.
– В этом что-то есть. Откуда ты знаешь?
– ...и перед той беременной женщиной тоже. Хотя тебе казалось, что про нее ты совершенно забыл.
– Но я забыл!
– Нет, не забыл, а заблокировал от себя память об этом. И осколки запертой памяти надрывали тебе душу...
– Ты что, тоже играешь в эти дурацкие психологические игры?
– Сейчас уже нет, но было время, когда играла. И с большим увлечением.