Когда подоспел Турин, ужасное разорение Наргофронда уже почти свершилось. Орки перебили или рассеяли всех, кто еще держал оружие, и уже обшаривали чертоги и палаты, грабя и разоряя; тех женщин и девушек, что не были сожжены или убиты, они сгоняли на террасах перед домами, дабы увести их в рабство к Морготу. Среди этого горя и разора шел Турин, и никто не мог и не хотел преградить ему путь, хоть он убивал всех, кто ему ни попадался, и шел к мосту, пробивая себе дорогу к пленникам.
Был он сейчас один, ибо те немногие, кто следовал за ним, бежали прочь. В этот миг из распахнутых врат выполз Глаурунг и лег меж Турином и мостом. И молвил он, побуждаемый жившим в нем лиходейским духом: "Привет тебе, о сын Хурина! Что за радостная встреча!"
Турин шагнул к нему, и вспыхнуло пламенем острие Гуртанга; но Глаурунг, упреждая удар, широко раскрыл свои немигающие глаза и воззрился на Турина. Бесстрашным взглядом ответил ему Турин, поднимая меч; но в тот же миг обездвиживающие чары драконьих глаз одолели его, и он замер. Долго стоял он, словно высеченный из камня; и кроме них двоих, безмолвных, не было ни души перед вратами Наргофронда. И вновь заговорил Глаурунг, насмехаясь над Турином: "Черны же все твои пути, сын Хурина! Неблагодарный приемыш, разбойник, убийца друга, похититель чужой любви, тиран Наргофронда, губительно храбрый вождь, бросивший своих родичей на произвол судьбы. В нужде и нищете, рабынями живут в Дор-Ломине твои мать и сестра. Ты одет, как принц, они же ходят в лохмотьях; они призывают тебя, но ты о том не тревожишься. Счастлив будет отец твой узнать, каков у него сын; а уже он-то непременно узнает." И Турин, зачарованный Глаурунгом, внимал его речам и видел себя в кривом зеркале лиха и ужаснулся, тому, что увидел.
И пока стоял он, цепенея под взглядом дракона, погруженный в мучительные мысли, орки с согнанными вместе пленниками прошли мимо Турина и перешли мост. Среди них была Финдуилас, и она звала Турина, но Глаурунг не отпустил его, пока крик ее и плач пленников не стихли на северном тракте; и долго еще звучал этот крик в ушах Турина.
И вдруг Глаурунг отвел взгляд и замер, выжидая; а Турин медленно шевельнулся, словно очнувшись от тяжкого сна. Придя в себя, он с криком бросился на дракона. Но лишь рассмеялся Глаурунг: "Если уж так хочется тебе умереть, так и быть, я тебе помогу! Не поможет ли это Морвен и Ниэнор? Ты не внял зову эльфийской девы. Отречешься ли ты также и от кровных уз?" Но Турин, выхватил меч, целясь в глаза дракона, и тогда Глаурунг, изогнувшись, поднялся над ним и молвил так: "О нет! В конце-концов ты храбр, храбрее тебя я не встречал. Лгут бесстыдно те, кто говорит, что племя мое не почитает доблести врага. Внемли же! Я дарую тебе свободу. Ступай! И если уцелеет эльф либо человек, дабы сложить повесть об этих днях, презрением помянет он тебя, буде ты истратишь понапрасну этот дар."