В начале ущелье имело до двухсот ярдов ширины, по мере продвижения скалы все более и более сближались так, что рота могла двигаться только в тесном строю.
Здесь царил полумрак; в тусклом неясном свете высокие базальтовые скалы принимали фантастические неопределенные очертания. Тропинок не было, почва была очень неровная, но я быстро двигался вперед, приказав солдатам держать пальцы на спусковых крючках: я видел, что мы приближаемся к тому месту, где скалы сходятся друг с другом под острым углом.
Наконец мы добрались до этого места. В самом конце ущелья была нагромождена большая куча валунов, и между ними прятались беглецы, по-видимому, совершенно деморализованные и неспособные к сопротивлению. Не было никакого смысла брать их в плен, а тем более не могло быть и речи отпустить их на свободу. Нам оставалось только прикончить их.
Взмахнув саблей, я повел за собой солдат. И тут случился драматический эпизод, какой я видел только на сцене театра, но не ожидал встретить в жизни. Около скалы, рядом с грудой камней, за которыми прятались горцы, виднелась пещера, напоминавшая больше берлогу зверя, чем обиталище человека. Из ее темного свода неожиданно появился старик. Он был такой древний, что все старики, которых я когда-либо видел, показались бы юнцами по сравнению с ним. Его волосы и борода были белы как снег и закрывали всю грудь. Лицо цвета черного дерева все в морщинах.
Старик появился неожиданно и, бросившись между беглецами и моими солдатами, остановил нас величественным движением руки, как император, повелевавший когда-то рабами.
— Убийцы! — воскликнул он громким голосом на прекрасном английском языке. — Здесь место для молитв и размышлений, а не для убийств! Уйдите или гнев богов падет на вас!
— Отойдите в сторону, старик! — закричал я. — Вам придется плохо, если вы не уберетесь с пути.
Я заметил, что горцы начинают приходить в себя, некоторые из моих сипаев стали колебаться. Я понял, что для достижения полного успеха надо действовать быстро. Я бросился вперед во главе белых артиллеристов, окружавших меня. Старик распростер руки, желая остановить нас, но у меня не было времени задерживаться по пустякам. Я пронзил его саблей, а один из артиллеристов нанес ему сокрушительный удар по голове прикладом карабина. Он тут же упал, и горцы при виде его смерти испустили громкий вопль ужаса.
Сипаи, начавшие было отступать, снова бросились вперед, как только старик упал. За несколько минут победа была завершена. Ни один враг не вышел живым из ущелья.
Разве Ганнибал или Цезарь могли совершить более славный подвиг? Наши потери в этом деле были совершенно ничтожны: трое убитых и около пятнадцати раненых.