Этот город в далекой саванне – мираж:
Показался – и снова в горячем тумане растаял.
Этот город в далекой саванне – не наш,
Но прикажут – и он будет нашим, во что бы ни стало…
Пел полковник неважно, скорее, не пел, а рычал, правда, от души и с чувством. Если бы не лопнули струны, концерт мог затянуться надолго. Но гитара вышла из строя, и он стал жонглировать гранатой: одной рукой подбрасывал, а другой ловил. Подбрасывал и ловил. Хамусум незаметно исчез. Граната взлетала вверх и падала, взлетала и падала.
Я уже знал, чем все это кончится, и прикидывал: успею ли я перепрыгнуть через перила, отбежать и упасть на землю. Вон за тот бугорок.
– Ты знаешь, ученый, кто напротив тебя сидит? С кем ты пьешь водку?
– Так точно! – молодцевато отрапортовал я. Как бы ни чудил начальник базы, сейчас ссориться с ним не стоило. – Я пью с полковником Колосковым!
– А вот и нет! – Он перестал жонглировать и принялся пристально рассматривать гранату. Как будто никогда ее не видел.
– А это что? – Свободной рукой он обвел пространство вокруг, захватив и настороженно выглядывающего из-за угла Хамусума, и виднеющиеся в сумерках казармы, и невидимый плац.
– Это российская база. Учебный центр.
– Опять нет! – Полковник навалился грудью на стол. – Нет здесь никакого Колоскова, и никакой базы. Союз уже давно заявил, что в Анголе не осталось ни одного российского военного советника, ни одного специалиста. Так что напротив тебя пустое место. И вокруг ничего нет. Ты сидишь в саванне и пьешь один!
– Нет, – качаю я головой. – Мы пьем вместе…
– С призраком.
Он стукнул гранатой по дощатой столешнице. Одна бутылка упала, оказалось, что она уже пуста.
– Если хочешь знать, наши дуболомы в Союзе признают только пять лет войны: с семьдесят четвертого по семьдесят девятый. Вон, подполковник Огурцов, зам мой, был в отпуске, зашел в военкомат – узнать про надбавки к пенсии, а на него смотрят бараньими глазами: «Какие боевые действия? Да что вы такое говорите, вас там вообще быть не могло!» Вот так, Абраша!
– Вообще-то меня зовут Виталий…
Глаза полковника налились кровью, он сосредоточенно сводил усики чеки.
– Виталий, говоришь… А как ты думаешь, что будет, если я сейчас выну кольцо? Выну и разожму руку? Ты быстро бегаешь?
Копченая селедка, плавающая в водке в моем желудке, стала проситься на волю. И черт меня дернул принять это приглашение на ужин!
– Бегаю. Но двести метров за четыре секунды не пробегу…
Колосков на миг протрезвел.
– Откуда знаешь ТТХ,[7] метеоролог? Время горения запала, радиус разлета осколков… Откуда?!
– На военной кафедре учил.