— С кем вы это стояли? — спросила она его: — когда г-н Ситников подвел вас ко мне?
— А вы его заметили? — спросил в свою очередь Аркадий.
— Не правда ли, какое у него славное лицо? Это некто Базаров, мой приятель.
Аркадий принялся говорить о «своем приятеле».
Он говорил о нем так подробно и с таким восторгом, что Одинцова обернулась к нему и внимательно на него посмотрела. <…>
Губернатор подошел к Одинцовой, объявил, что ужин готов, и с озабоченным лицом подал ей руку. Уходя, она обернулась, чтобы в последний раз улыбнуться и кивнуть Аркадию. Он низко поклонился, посмотрел ей вслед (как строен показался ему ее стан, облитый сероватым блеском черного шелка!) <…>
— Ну что? — спросил Базаров Аркадия, как только тот вернулся к нему в уголок. — Получил удовольствие? Мне сейчас сказывал один барин, что эта госпожа — ой-ой-ой; да барин-то, кажется, дурак. Ну, а по-твоему, что она, точно — ой-ой-ой?
— Я этого определенья не совсем понимаю, — отвечал Аркадий.
— Вот еще! Какой невинный!
— В таком случае я не понимаю твоего барина. Одинцова очень мила — бесспорно, но она так холодно и строго себя держит, что…
— В тихом омуте… ты знаешь! — подхватил Базаров. — Ты говоришь, она холодна. В этом-то самый вкус и есть. Ведь ты любишь мороженое.
— Может быть, — пробормотал Аркадий, — я об этом судить не могу. Она желает с тобой познакомиться, и просила меня, чтоб я привез тебя к ней.
— Воображаю, как ты меня расписывал! Впрочем, ты поступил хорошо. Вези меня. Кто бы она ни была — просто ли губернская львица, или «эманципе» вроде Кукшиной, только у ней такие плечи, каких я не видывал давно».
Этот отрывок — вершина тургеневского мастерства, изысканный и красочный мазок (а сероватый блеск шелка просто великолепен); здесь изумительное чувство цвета и игра светотени. Известное русское восклицание «ой-ой-ой» все еще сохранилось в Нью-Йорке среди армян, евреев и греков — выходцев из России. Обратите внимание на первое открытие: когда на следующий день Базарова представляют этой даме, оказывается, что сильный человек может сконфузиться.
«Аркадий представил ей Базарова и с тайным удивлением заметил, что он как будто сконфузился, между тем как Одинцова оставалась совершенно спокойною, по-вчерашнему. Базаров сам почувствовал, что сконфузился, и ему стало досадно. «Вот тебе раз! — Бабы испугался!» — подумал он и, развалясь в кресле, не хуже Ситникова, заговорил преувеличенно развязно, а Одинцова не спускала с него своих ясных глаз».
Базаров, убежденный разночинец, без ума от аристократки. Тургенев вновь пускает в ход прием, который уже начинает приедаться: пауза дается для биографической справки, в которой описывается прошлое молодой вдовы Анны Одинцовой. (Ее брак с Одинцовым продолжался шесть лет до его смерти.) Сквозь грубую наружность ей удается разглядеть очарование Базарова. Автор бросает важное замечание: