Набежал народ, повлекли тигра за хвост и лапы – сперва с опаской, потом, убедившись, что он и впрямь неживой, – посмелей, порезвей.
– Неужто задавил-таки? – спросил кто-то испуганно, глядя в бледное Максимово лицо с зажмуренными глазами.
Софрон смотрел молча, зажимая руками дрожащее от тревоги сердце. Отчего-то мелькнула мысль: где-то в глубине тайги Тати стоит и смотрит на Максима, видит его издалека, сквозь чащу. Непостижимым образом видит и стоит так же – зажимая руками дрожащее сердце.
– Не... – Разомкнулись бледные губы кандальника. – Чуть не задавил, но не... не успел...
– Вот зараза! – восхищенно воскликнул кто-то, и все облегченно, освобожденно расхохотались.
Софрон тоже хохотал, все еще прижимая руки к груди и чувствуя, как сердце начинает биться ровней, и знал, что где-то в глубине тайги свободней, живей бьется и сердце Тати.
Максим не должен был погибнуть. Никакой тигр не мог убить его – ведь это значило убить их общие надежды!
Погиб белый тигр, но теперь ему предстояло ожить. Это придумала Марина, чтобы спасти Кортеса. Нет, Тати придумала это, чтобы Максим бежал в Россию и взял бы с собой их с Софроном – в вольную русскую жизнь к Золотой пади, где каждый узнает о себе то, что должен узнать».
* * *
Не то чтобы Алёна очень хорошо разбиралась в том, как должно выглядеть настоящее генеалогическое древо. Она только знала, что на том самом древе должны висеть, как яблоки (или груши, или сливы-персики-хурма), имена и даты. Ну так вот, в документе, который оставил открытым Феич, имелись имена и даты – правда, ни на чем они не висели, а просто были написаны в столбик:
ТИМОФЕЙ
+ Александра (1927)
– Серафима Петровна (1928)
– Зиновия Николаевна (1960)
– Зиновий Николаевич (1962)
– Понтий Зиновьевич (1994)
+ Мария (1928)
– Тимофей Тимофеевич (1929)
– Тимофей Тимофеевич (1962)
Цифры в скобочках, очевидно, означали даты рождения, и Алёна не могла не покачать головой:
– Мать честная! Да неужто в 1994 году можно было ребенка Понтием назвать?! «Мастера и Маргариты» переначитались, что ли? Ладно хоть не Азазелло младенчика наименовали и не Бегемотом...
Заинтересовало ее также имя Тимофей, которое столь часто повторялось. Знак + и женское имя означало, очевидно, что женщина находилась в союзе или просто в связи с Тимофеем номер один, Тимофеем-прародителем, так сказать (не зря же его имя было написано прописными буквами). Сначала от него у Александры родилась Серафима, потом у Марии – Тимофей, который тоже породил Тимофея. Последнему сейчас около пятидесяти, и им вполне может быть сам Феич, который выглядит именно на столько. Серафима же родила Зиновия и Зиновию, и, кажись, именно эту особу Алёна с Лешим сподобились недавно зреть сквозь щель монастырских врат. Неприветливая дама уродилась. Судя по словам Феича, родственной любви (а они все же двоюродные брат с сестрой) между ними не было никакой. Правда, вот что странно: Серафима, дочь Тимофея, названа в списке Петровной. Ну, может быть, Александра, которую Тимофей, судя по всему, покинул с ребенком ради Марии, вышла за некоего Петра, который дал ее дочери свое отчество? Понятно тогда, что дети Серафимы сторонятся детей Тимофея № 2.