Маленькие часы из золоченой бронзы, занимавшие центр каминной доски меж двух подсвечников из того же металла, пробили восемь, сообщая, что давно пора вставать. Именно это она, не медля, и сделала с тем большим удовольствием, что провидение – во плоти, но все же незримое – оставило у самой кровати голубые домашние туфли и халат, об отсутствии которых она так сожалела накануне.
Прежде всего она бросилась к узкой и глубокой амбразуре окна, теперь освещенного солнцем. Пейзаж, открывшийся ей, был поистине величественным. То, что она вчера приняла за холм, оказалось скалистым отрогом, на вершине которого покоился замок. Бурный поток, чей шум доносился до нее приглушенным шелестом трущегося шелка, огибал грозное обиталище почти с трех сторон, но верхушки высоких сосен, едва достигавших подножия замка, давали представление о глубине ущелья, по которому он тек. Никогда феодальные укрепления не были столь хорошо защищены: сама природа позаботилась о водяных рвах. Конечно, человек тоже постарался выстроить защитную стену, развалины которой, поросшие кустарником, кое-где еще виднелись.
Воздух был упоительно чист, и Гортензия открыла окно, чтобы вдохнуть его полной грудью. И вместе с ласковым солнечным теплом ей в лицо ударил целый букет живых запахов, весьма красноречиво свидетельствовавших о близком приходе весны. Самые красивые места на земле, как сказал волчий пастырь… Не вполне убежденная в этом, Гортензия уже подумывала, что он вполне мог оказаться прав…
Она собиралась затворить окно, чтобы заняться своим туалетом, когда ее внимание привлекла совершенно непонятная картина: выскользнув из-за выступа одной из круглых башен, некое человеческое существо спешило к ущелью. По-видимому, то был мужчина, ибо из-под широкой овечьей шкуры, закутавшей верхнюю половину его фигуры, торчали две худые ноги, обутые в легкие башмаки, и их поступь была одновременно стремительной и неровной.
Тут она различила – в этом и таилась странность происходящего, – что неизвестный продвигался перебежками: от кустистого островка к купе берез, от них – к скоплению камней, и всякий раз затаивался, прежде чем продолжить путь к своей неведомой цели. При этом он часто оборачивался в сторону замка. Вне всякого сомнения, незнакомец совершал побег и опасался погони.
Гортензия убедилась в этом вполне, когда он наискосок пересек пространство около ее окна. Под полями старой, уже бесформенной шляпы она разглядела молодое безбородое лицо, бледное и болезненное, на котором, как две черные дыры, выделялись огромные глаза. Глаза человека, объятого ужасом…