– При том, что ее имя означает «блаженство»!
– Да, и это имя меня преследует. Мою любимую тетку зовут так же: Фелисите Ризнер. Прямая и смелая женщина. Я готов признать, что есть сходство между людьми, носящими одно и то же имя. Ну, довольно философии! Я было отвлек вас от грустных мыслей и сам опять их вам навеваю…
Он вдруг швырнул на стол палитру, поставил кисти в большой кувшин и схватил Гортензию за руки.
– Давайте верить! – воскликнул он с жаром, который иногда прорывался сквозь его маску скептика и светского льва. – Будем верить, что нам удастся вызволить ее из беды! Я изо всех сил буду помогать вам. Но только, ради всего святого, будьте осторожны! Человек, который вас ищет и который для этого не остановился перед таким злодеянием, способен на все.
– Пока он не знает, что я в Париже, мне нечего бояться. Надо, чтобы мы с Фелисией успели убраться отсюда, пока он меня не нашел. Овернь далеко, это огромный край, который надежно укроет нас обеих.
– Просто чудо, что он еще не узнал вашего имени. Вы думаете, ему это никогда не удастся? Что вы будете делать, если однажды он заявится к вам?
– Честно говоря, не имею ни малейшего представления, мне бы этого совсем не хотелось, – отвечала Гортензия, живо перекрестясь, чтобы не искушать судьбу. – Но думаю, что там меня будет кому защитить. Вокруг столько храбрых мужчин: мой фермер Франсуа Деве, соседи… и еще…
– И еще ваш таинственный Жан?
– Он в первую очередь! Он и стая волков, которых он может собрать вокруг себя, когда только пожелает. Не беспокойтесь за меня, дорогой Эжен! Главное, чтобы мы с Фелисией успели исчезнуть незаметно для моего врага…
Прощаясь, Гортензия поднялась на цыпочки и поцеловала художника в гладко выбритую щеку.
– Спасибо, друг мой! Заранее спасибо!
Глава IV
Человек с зонтиком
Несмотря на оптимизм, проявленный молодой женщиной во время встречи с Делакруа, мысль о Патрике Батлере неотступно преследовала ее весь вечер: и на обратном пути, когда ей поминутно казалось, что в толпе прохожих видит наглое лицо в шапке рыжих волос, и в рождественскую ночь, когда они втроем допоздна сидели у камина и мадам Моризе предавалась воспоминаниям об ужасах революции и блеске Империи, а Онорина слушала, не оставляя своего вязания, и даже на полночной мессе в маленькой соседней церкви. Монахини расположенной неподалеку обители убрали ее цветами и ветками омелы. Множество восковых свечей пылало перед алтарем с потускневшей позолотой, перед наивным изображением яслей, где маленькая и хрупкая Дева Мария склонилась над младенцем Иисусом, таким крепким и щекастым, что с трудом верилось, как он мог родиться у столь эфемерного создания. Но благочестивый пыл прихожан от этого не охладел, и так приятно было слышать, как присутствующие хором подхватывают древние рождественские песнопения.