Поэтому лишь поздно вечером Тимур наконец пустился в обратный путь к гостинице, где Фелисия встретила его весьма прохладно. Однако она смягчилась, узнав, что новый знакомый Тимура рыбак и к тому же обладатель небольшой лодки.
– Завтра раздобудешь несколько бутылок вина и положишь их в карету. Мы выезжаем рано утром.
Тимур принялся было объяснять хозяйке, что сидр – это напиток богов, но его сразу же оборвали: только вино, желательно хорошее, и ничего другого!
На следующий день обе дамы, одетые, как полагается для вылазки на природу, в платья светлых тонов и соломенные шляпы, с зонтиками, не забыв, впрочем, краски, кисти и прочее, вышли из отеля в сопровождении Тимура, нагруженного объемистой корзиной, куда хозяйка вместе с добрыми напутствиями положила массу всяких продуктов.
– Погода будет чудесная, – предсказывала она. – Я приготовила вам отличный обед, но оставьте немного места и для ужина: будут омары.
Погода и вправду стояла замечательная, дул легкий ветерок – у моря он всегда предвещал сильную жару. Они отыскали дорогу, указанную Дюшаном. За набережной Леон карета въехала на узкую береговую полосу, ведущую в Карантек. Там было немало рытвин, и двигаться быстро не представлялось возможным, но сама дорога, то утопавшая в зарослях желтого утесника, то выходящая к серебристо-голубому морю, выглядела очень живописно. Вот они проехали песчаные равнины с полями, засеянными рожью и репой. А дальше – луг с невысокой травой, где паслись красивые сильные жеребцы местной породы. Много по пути встречалось и часовен, а на перекрестках дорог виднелись холмы с крестом на вершине. Высоко в небе носились ласточки, а на тихой морской глади пятнами белели чайки. Да и само море казалось огромным озером, так неподвижны были в то утро его воды. В чистом воздухе пахло йодом и водорослями. Дома вдоль дороги попадались редко, и за все время они не встретили ни одного человека.
Тимур, сидя на козлах, насвистывал вовсю, как человек, который умеет наслаждаться таким вот погожим деньком, но позади него в карете обе дамы хранили молчание. Воодушевление первых дней после отъезда из Парижа сейчас куда-то улетучилось.
Гортензия, сидя в своем углу, размышляла. От Патрика Батлера до сих пор не было никаких вестей. Непонятно, почему молчит судовладелец. Или, наоборот, слишком понятно. Руан-старший и Бюше обманывались насчет его потаенных убеждений. Он, без сомнения, принадлежал к той категории людей, которые желали бы угодить и нашим, и вашим. Наверное, недолюбливал непрочное правительство и хотел завести друзей среди оппозиции, хотя идти на риск ему было вовсе ни к чему. Легче всего проявлять героизм на словах, но когда ты уже у подножия стены, как-то не хочется лезть наверх: то ли подъем крут, то ли путь опасен. Да и в самом деле, «Юнона» с солдатами вовсе не вдохновляла на героические поступки.