Ника встала и склонилась над Ларисой:
– Но ведь вы – воровка!
Лариса не поверила своим ушам.
– Что?
– То, что слышали! Вы воровка. Вы просто воруете чужое счастье. Свое не нажили, а вот так, как эти пацаны, заняли чужой домик, качаются в чужом кресле-качалке, шашлык в чужом дворе жарят. Так и вы поступаете!
– Не надо, пожалуйста. В жизни все сложнее, чем ты думаешь, – попыталась возразить Лариса. Она не понимала, почему оправдывается перед этой девчонкой.
Но Ника не сдавалась:
– Сложно? Просто некоторые за этой сложностью прячут свои комплексы. Вы не умеете жить. Денег у вас не водится, хотя картины рисовать вы умеете здорово. Свободных мужиков вам поймать не удается, вот вы и шарите по чужим гнездам. И сами знаете, кто вы такая, раз строите свое счастье на чужом горе и чужих слезах…
Накричавшись, Ника обернулась и увидела, что Лариса плачет.
– Плачьте, плачьте, правда – она глаза колет!
– За что ты меня ненавидишь? – всхлипнула Лариса.
Ника внимательно посмотрела на нее – неужели и теперь не догадается?
– Если бы ненавидела, ничего этого не сказала. Ну вот, съездили на дачу… Отдохнули…
Она встала, натянула пальто, взяла рюкзачок:
– Я поеду. Есть еще ночная электричка.
Лариса преградила ей путь:
– Нет, я не разрешаю тебе! Никуда ты не уедешь! Потому… потому что ты права, во всем права. И я прощаю тебе твою дерзость. И то, что ты лезешь в мою жизнь, тоже прощаю. В конце концов, я сама пустила тебя…
Ника перебила ее:
– Это не ты пустила меня. Это я захотела прийти. Чтобы узнать тебя поближе. И знаешь, зачем?
– Зачем? – еле слышно спросила Лариса.
– Потому что Олег – это мой папа! – тихо, но очень внятно проговорила девочка.
– Как? Ты же Круглова, а он – Нечаев. Ничего не понимаю! Зачем ты мне лжешь? Зачем ты это придумала, Ника? – Лариса хваталась как утопающий за соломинку. Ну, конечно же, она это придумала! Это просто злой розыгрыш!
– Нет. Я ничего не придумала. Я не лгу! Я ношу мамину фамилию. Она так захотела. Я и рисовать научилась, чтоб поближе узнать тебя. И в художественную школу пришла за этим. И все это время ходила к тебе только для того, чтобы узнать поподробнее всю твою жизнь! Теперь все понятно?
У Ларисы подкосились ноги.
– Да, – сказала она помолчав, – теперь мне все ясно. Ты уедешь утром. Одна. В девять ноль-ноль электричка. Вот тебе деньги на билет…
– Спасибо, у меня есть. И мне от вас ничего не надо!
– Я… пойду к себе!
Лариса едва держалась на ногах и оттого, что плохо себя чувствовала, и от пережитого только что ужаса, и оттого, что теперь было совсем уж непонятно, как жить дальше. И надо ли?