отЛИЧНОЕ... где, с кем и как (Ленина) - страница 47

Мой путь не был легким, я прошла через нищету, через унижения, через нелюбовь, через раннее материнство, через мучения, через необходимость зарабатывать на хлеб, когда пальцы прилипают к обледенелому диску телефонной кабины, потому что дома нет телефона, а на сибирском ветру минус тридцать градусов, а также через опасность оставить младенца одного дома, выбегая за молоком, в страхе, что он проснется раньше времени и захлебнется в плаче. Меня пытались изнасиловать, меня предавали, меня увозили в отделение коррумпированные автоматчики, используемые в нечистоплотной конкурентной борьбе за мое место под бледным сибирским солнцем, меня пугали грабители и били любимые мужчины. Но никогда я не испытывала боли сильнее, чем когда моя мама плакала, читая про меня грязь, клевету, оскорбления и ложь в прессе и в Интернете. Меня трудно довести до слез в силу выработанной с годами и страданиями высокой стрессоустойчивости. Но я разревелась на съемочной площадке одного французского токшоу, когда за всех российских женщин я должна была отвечать на вопрос: «Почему все русские девушки проститутки?» Я плакала, когда читала про себя непристойности и похабщину в данном мной же, но исковерканном до неузнаваемости, интервью одному журналу, а бравший это интервью, казалось, симпатичный журналист, сказал: «Извини, но редактор попросил, чтобы я по тебе проехался». Я ревела, когда, став «самой известной русской во Франции», по мнению авторитетного журнала «Пари Матч» (апрель, 2005), я читала про себя злые высказывания русских девушекжурналисток, живущих в Париже. То ли им казалось, что они лучше меня могли бы представлять Россию в «Найс Пипл», то ли зависть и ревность с особенной силой вспыхивают именно в отношении более удачливых соотечественников за границей. Не знаю, но хуже никто не изощрялся. Я рыдала, когда, открыв свой блог в русскоязычном Интернетпространстве, я читала оскорбления в свой адрес вперемешку с матерщиной неконструктивного содержания, как будто авторы этих посланий мстили мне за все свои неудачи, нереализованность и ущербность.

«Ты же знала, куда шла!» Нет. Не знает молоденькая девочка, стремящаяся к любви и признанию, что на самом деле ее ждет эта неизбежная грязь, на которую, в силу отсутствия обратной связи с многочисленными хулителями, нельзя ответить, оправдаться или показать опровергающий документ. Она, эта девочка, конечно, читала в прессе про других, но про других читать не так больно, как про себя. Да и всей правды о других никто, кроме них самих, не знает. А если бы знали, то тоже возмутились бы клевете. Эта безнаказанность и распущенность не выбирающих средств «корреспондентов», которые спекулируют на постсоветской болезни — вере печатному слову. «Ну, написано же!» На заборе тоже написано «х..», но ведь это же забор, а не «х..»!