— Вполне, — важно говорю я. — Мария тоже любила Мазепу.
— Ну, когда это было, — с полной убежденностью возражает Валя. — А в наше время все прозаичнее. «Жестокий век, жестокие сердца», — со значением заключает она.
— Да, с веком нам повезло, — задумчиво говорю я.
На всякий случай я все же запоминаю эту историю. Надо бы, пожалуй, узнать, как звали этого дядюшку. Может быть, пригодится в будущем разговоре с Костей.
Однако прежде всего надо разыскать самого Костю.
После обеда я осторожно приступаю к решению этой важнейшей задачи.
Первый разговор в связи с этим завязывается у меня в вестибюле столовой. Там на стене развешаны красочные расписания всяких культурных и спортивных мероприятий, афиши кинофильмов, цветные фотографии бассейна, волейбольной и баскетбольной площадок. Над всем этим протянулся броский лозунг: «Единственная красота — здоровье!»
Возле этой стены за маленьким столиком сидит усталый и хмурый человек в белом халате. Это дежурный «службы внимания». Ему явно скучно. Почему-то никто внимания от него не требует. И я решаю нарушить его унылое одиночество.
Через пять минут Семен Гаврилович — так зовут хмурого человека в халате, — благодарный уже мне за внимание, жалуется, что на него теперь взвалили, кроме «внимания», еще и всю культурно-массовую работу. Ибо человек, который работал до него на этой должности, грубо говоря, проворовался. Однако скандал решили замять и ограничились тем, что выгнали этого паршивца Костю с работы. Кому хочется портить реноме своего учреждения, спрашивается? А украл Костя не более и не менее как две теннисных ракетки, заграничный футбольный мяч, аж три еще не надеванных шерстяных спортивных костюма и даже трубу из оркестра, правда старую. Семен Гаврилович перечисляет мне все это с абсолютной точностью, ибо сам лично подписывал соответствующий акт о списании всех этих предметов, как пришедших в негодность. Не подумайте — лично Семен Гаврилович безупречно честный человек и не позволит себе присвоить даже чужую копейку и государственную тоже. Но подписать такой акт… Он тяжело вздыхает.
— Попросило начальство. Ну, а если честно, то кому хочется портить отношения с начальством? И вообще. Что, мне больше всех надо, по-вашему? Но если подумать, то стыдно. Вот я вам и рассказываю.
— И где же теперь этот бедолага Костя? — участливо спрашиваю я, ибо такой тон лучше всего соответствует не столько трагедии самого Кости, сколько участи ни в чем не повинного Семена Гавриловича, вихрем событий засосанного в эту историю и неизвестно за что пострадавшего.