Он безнадежно вздыхает и, колеблющейся походкой приблизившись к моему столу, осторожно опускается на самый кончик стула, двумя руками при этом почему-то придерживая стул.
Я строго смотрю на него, и Жилкин виновато отводит глаза, словно заранее совестясь предстоящего разговора.
Я все так же строго спрашиваю:
— В доме семнадцать, напротив вашей конторы, бываете? Правда, он не вашего ЖЭКа.
— Чего?.. — непонимающе спрашивает Жилкин и растерянно смотрит на меня.
Он не ожидает такого вопроса, он считает, конечно, что разговор начнется и будет вестись вокруг вещи, которую у него отобрали. Я и рассчитываю сейчас именно на внезапность и еще на некоторую затуманенность, что ли, в его голове.
— Так да или нет? — требовательно спрашиваю я. — Бываете вы в доме семнадцать или нет? Отвечайте, Жилкин.
— Ну, а чего же… я всюду, значит, бываю… Чего ж… запрещено, что ли?.. Я человек необходимый… Зовут, я и иду…
— У кого же вы там бывали, например?
— Да нешто я помню? Их тыща небось, а я один. Кто позовет. Засор там или, допустим, смеситель поменять, потек, значит. Да мало ли… Своего-то слесаря не дозовутся. А я всегда людям помочь готов. Натура у меня сильно отзывчивая. А их Васька…
— Их Васька, наверное, по вашим домам ходит, — насмешливо говорю я. — Там он тоже отзывчивый.
Жилкин в ответ задумчиво пожимает плечами.
— А кто его, Ваську-то, знает? Может, и ходит. Поди его попробуй проверь. Он тебе проверит.
— Ну хорошо. Значит, в доме семнадцать вы во многих квартирах бывали, так, что ли?
— Ясное дело, во многих. Всюду течет, всюду, как есть, засоряется. Хозяйство наше такое, система, значит. За ней глаз нужон, я скажу, а это деньги стоит для правительства. Ну, и…
Я, однако, прерываю его государственные размышления.
— Вы Полину Ивановну, старушку из четвертой квартиры, помните, наверное? — спрашиваю я таким тоном, словно она-то его помнит прекрасно, хотя про себя я сейчас досадую, что не догадался спросить Полину Ивановну о Жилкине.
— А всюду их сколько хошь, старушек этих, — небрежно машет рукой Жилкин. — Как днем пойдешь, одни они так и лезут. Нешто всех упомнишь? Как вы сказали, звать-то? Полина Ивановна? Гм…
Жилкин хмурится и сосредоточенно смотрит в потолок, всем видом своим давая понять, как он добросовестно пытается вспомнить это имя.
— Ну да, Полина Ивановна, — подтверждаю я. — С первого этажа. Маленькая такая, припоминаете?
— Вроде бы… — неуверенно произносит наконец Жилкин. — Чтой-то такое, значит, мерещится. У меня, откровенности ради говоря, все сейчас маленько в тумане. Соснуть бы не мешало. — Он зыркает черными глазками в мою сторону и неожиданно предлагает: — Может, я пойду, а? После обеда я у вас как штык буду. Свеженький. Я ведь завсегда так. Меня до обеда лучше не трогай.