Сжавшись в комок, Коринна забилась в угол. Щеки онемела.
– Пожалуйста, отвези меня домой, – жалобно попросила она.
– Отвезу, когда успокоюсь, – огрызнулся Дэнни.
Набирая скорость, машина неслась на юг. Одна миля, три мили, пять… Они пролетели мимо ярмарки, колледжа Армстронга. У Коринны закружилась голова. Теперь она могла думать только о стремлении Дэнни к смерти. Сейчас он убьет их обоих. Водка, пинья колада и марихуана сделали свое дело. Смотреть на Хэнсфорда было поистине страшно, весь его облик изменился до неузнаваемости: челюсти плотно сжаты, в глазах загорелся дьявольский огонь, руки с неимоверной силой сжимали руль. Все происходящее казалось Коринне жутким, сюрреалистическим кошмаром. Внезапно перед ее взором, словно в лучах стробоскопа, начали мелькать лицо, руки, плечи и все тело Дэнни. Коринна была близка к обмороку, когда услышала вой полицейской сирены.
Ярость улетучилась из Дэнни так же стремительно, как вспыхнула. Он перестал нажимать педаль газа и съехал на обочину. В ту же секунду его автомобиль был окружен тремя полицейскими машинами с яркими синими маяками. В воздухе повис писк переговорных устройств. Полицейские окликнули Дэнни и приказали ему выйти из машины. Хэнсфорд умоляюще взглянул на Коринну – лицо его вновь стало нежным, а в голосе появились детские нотки.
– Вытащи меня из этой передряги, ладно?
С тех пор они ни разу не виделись. Коринна испытывала душевное потрясение при воспоминании о том происшествии даже по прошествии нескольких месяцев, когда рассказывала мне о нем в заведении Клэри. По ее словам, она делала ошибки в прошлом и, несомненно, будет делать их и в будущем, но надеется, что такой ошибки она не совершит никогда. Она месяцами смотрела на Дэнни издали, изучала его, лепила из него кумира и искала повод для знакомства. За все это время ей ни разу не пришло в голову, что он может оказаться таким непредсказуемым. Она думала о нем только как о ходячем куске секса и по крайней мере хоть в этом оказалась права.
Глава X
ЭТО НЕ ХВАСТОВСТВО, КОЛЬ ТЫ СУМЕЛ СДЕЛАТЬ, ЧТО ОБЕЩАЛ
Обитатели площади Монтрей, а было их чуть больше тридцати, в целом относились к Джиму Уильямсу с дружеским уважением. Некоторые из них были внесены в список приглашенных на Рождественские вечера. Другие держались более отчужденно и сохраняли в отношениях некоторую дистанцию. Вирджиния Данкен, жившая в доме на Тэйлор-стрит, до сих пор помнит тот холодок, который пробежал по ее спине, когда она два года назад вышла из дома и увидела на балконе «Мерсер-хауз» красное полотнище с черной свастикой. Джон Лебей, отставной архитектор, в свое время ожесточенно спорил с Уильямсом из-за его, как выразился Джим, «поразительной некомпетентности» в вопросах архитектуры и сохранения исторических памятников. Из-за этих распрей Уильямс не пользовался расположением старого архитектора. Однако стычки с Лебеем были сущей мелочью по сравнению с той холодной войной, которую вели с Джимом его непосредственные соседи Ли и Эмма Адлер.