Вопреки мрачным предположениям волосы мои не поседели. Я не сделался лунатиком, не принялся вести тайные записи и носить с собой в кармане спортивной куртки дощечки для спиритических сеансов. Мне кажется, я только стал больше смеяться, вот, пожалуй, и все. И порой мой смех звучит довольно пронзительно и странно, иногда я ловлю на себе недоуменные взгляды людей, когда смеюсь.
В глубине души, в том самом уголке, откуда, как сказал бы Билл, звучит голос Черепахи, что-то убеждает меня, чтобы я сегодня же вечером обзвонил всех друзей детства. Но даже сейчас есть ли у меня полная уверенность, что настал такой момент? Да и хочу ли я абсолютной уверенности? Нет, разумеется, нет. Но, Боже мой, то, что случилось с Адрианом Меллоном, это ведь как две капли воды похоже на убийство Джорджа, брата Билла Заики, произошедшее осенью 1957 года!
Если все повторится, я обязательно позвоню всем. Мне так или иначе придется это сделать. Но не сейчас. Пока еще рано. Прошлый раз события развивались медленно и разразились только летом 1958 года. Так что я подожду. И все то время, что буду ждать, буду делать записи в этой тетради и подолгу смотреть в зеркало: как же неузнаваемо изменился тот мальчик из далекого 1958 года.
Лицо мальчика было серьезным и робким — лицо книгочея, а у человека, который сейчас смотрит на меня из зеркала, лицо банковского кассира из вестерна, бессловесная роль которого сводится к тому, что он, перепуганный, поднимает руки под дулами пистолетов грабителей. И если по сценарию надо ввести труп — жертву бандитского нападения, то лучшей кандидатуры не придумаешь.
Да нет, я все тот же старина Майк. Немного застывший взгляд, глаза широко раскрыты, слегка ошеломленное выражение от прерванного сна, но нельзя сказать, чтобы это бросалось в глаза. С первого взгляда на меня вы, возможно, подумаете: «Он переутомился от чтения». Не думаю, что вы догадаетесь, что этот человек с кротким, незлобивым лицом изо всех сил пытается не сойти с ума.
Если мне придется им звонить, некоторые будут в ужасе и могут не выдержать.
И перед этим тоже я должен выстоять. Не одну долгую бессонную ночь я думаю о том, лежа в постели в своей старомодной голубой пижаме, а на ночном столике аккуратно сложены очки, рядом стакан воды, который я всегда ставлю на случай, если среди ночи проснусь с пересохшим горлом. Я лежу в темноте, маленькими глотками пью воду. Интересно, что помнят друзья моего детства или, может, уже забыли. Я почему-то уверен, что они забыли, потому что им нет никакой необходимости это помнить. Я единственный, кто слышит голос Черепахи, единственный, кто ничего не забыл, потому что из всех лишь я один остался здесь, в Дерри, а они рассеялись по всем сторонам света. Им невдомек, как схоже сложились их судьбы. Позвонить им — они приедут и убедятся, до чего похожи их судьбы. Некоторые могут не выдержать. А может, и все.